— Ну что ж… Честь имею, как говорится, — вздохнул следователь.
Когда он ушел, Таисия без сил опустилась на диван. Она никогда так не волновалась.
* * *
Сообщив Маше, что Алеша уходит в рейс, Полина сразу же направилась в офис к Буравину. Уже с порога она сказала:
— Как ты мог, Виктор?
— В чем дело? В чем я опять виноват? — поднялся ей навстречу Буравин.
— И ты еще спрашиваешь? — кипятилась Полина. — Как ты мог отпустить Алешу в рейс?
— Точно так, как отпустил бы любого другого моряка. Он добровольно согласился отправиться на «Верещагино» с Женькой. Рейс коммерческий. Подзаработает.
— Как ты сказал? Подзаработает? Любой моряк? — повторила Полина. — Но он не любой!
— Я имел в виду — любой моряк из моей команды.
— С каких пор Алешка в твоей команде, объясни мне!
Насчет команды — он сам решил, — стал объяснять Буравин. — Поверь, я его не уговаривал, наоборот — спросил, как отнесется отец к тому, что он будет работать на «Верещагино».
— Как отнесется отец! — передразнила его Полина. — А ты не подумал, как отнесется к этому мать?! Обо мне ты подумал?
— Конечно. Я сказал — иди с матерью попрощайся…
— Мне кажется, ты надо мной издеваешься, Витя!
— Нет, Поленька, нет. Но Алеша — человек взрослый. Он сам так решил! Это был его осознанный выбор!
— А, я понимаю! Ты претворяешь в жизнь новую философию — жить на дистанции от детей!
Буравин видел все иначе:
— Не вмешиваться грубо в их личную жизнь.
— Но Лешка болен! — напомнила Полина. — Ему нельзя было идти в рейс! Ты что, забыл, что у него недавно был сердечный приступ!
Буравин помрачнел:
— Помню. А также помню, кто этот приступ спровоцировал — моя дочь. Но на корабле не будет моей дочери, поэтому повторения такого приступа у Алешки не будет. Будь уверена.
— Ты что, врач? — возмутилась Полина. — Это только врач может сказать, в порядке у Алешки с сердцем или нет. И вообще, он недавно с кровати поднялся. Витя, ты его не остановил, я не смогла… Какой ужас!
— Но он сказал мне, что абсолютно здоров… — растерялся Буравин.
— Он сказал… А ты поверил на слово… Тебе не кажется, что ты рассуждаешь инфантильно и безответственно?
— Но что ты от меня хочешь сейчас? — Буравин, как всегда, мыслил конкретно.
— Немедленно верни корабль! — почти приказала Полина.
— Хорошо, хорошо… — поспешно согласился Буравин, — я сделаю так, раз ты требуешь. Но… Полина, послушай. Он ведь сам решил, понимаешь? Сам!
— Он решил это по глупости. Необдуманно.
— Я пытался его отговорить. Честно.
— Бывают случаи, Витя, когда нужны не уговоры, а твердое слово, — пояснила Полина. — Тем более, все зависело от тебя. Ты ведь пошел на некоторые нарушения, верно?
— Что ты имеешь в виду? — не понял Буравин.
— Включил его в состав команды перед самым отходом судна.
— Вообще-то… да.
— Вот видишь! А мог бы сказать, что отправка невозможна…
— Но я не мог ему отказать! Он же твой сын! — воскликнул Буравин.
— Именно потому, что он мой сын, ты и должен был ему отказать. А ты, ты…
Буравин уже все понял:
— Успокойся, пожалуйста. Я сейчас верну «Верещагине». Да успокойся ты. Выпей воды.
Полина была на грани истерики:
— Никакой воды мне не нужно! Мне нужно, чтобы ты исправил свою ошибку, Виктор!
Она отвернулась от Буравина и вышла из его кабинета. Буравин посмотрел ей вслед и сказал:
— Невозможно всю жизнь только и делать, что исправлять какие-то ошибки!
Он с досадой хлопнул пачкой бумаг об стол. Бумаги разлетелись во все стороны.
* * *
Невероятно довольный Марукин вернулся в отделение милиции. Увидев его, Костя поднялся и пошел за ним следом в кабинет. Марукин указал Косте на стул. Костя покорно присел — от томительного ожидания он немного отупел, у него пропало чувство протеста.
Марукин молча открыл сейф и положил туда тяжелый черный пакет. Костя обратил на это внимание.
Марукин закрыл сейф и сел за свой стол.
— Ну, рассказывай! — сказал он Косте.
— Дело в том, — сказал Костя, — что аптека, из которой, как предполагается, пропали лекарства, используемые не по прямому назначению, мне уже не принадлежит. По документам…
Марукин его остановил:
— Ладно, ладно. Про аптеку мне не интересно слушать. Захочешь покаяться — сходи в церковь.
— Тогда я не понял… А зачем вы меня вызывали? — растерялся Костя.