Особенно,... 
44 
– Это что?! – заорал Шпындрюк, глядя то на солдат, то на подполковника, ведь это были его подчиненные.
– Вы что, охренели? – повторился Стойлохряков. – Ну-ка вон!
– Есть, товарищ комбат! – выкрикнули четверо разом, развернулись на сто восемьдесят и быстро вышли, оставив Шпындрюка и его гостей наедине с восемью маленькими поросятами, один из которых успел выбраться из рук Верочки, подошел к стоящему на столе салатику оливье, сунул в него рыло и стал лопать, особо никого не стесняясь.
– Стой! Куда? – снова заорал Стойлохряков, обводя ошарашенными глазами гостиную. – Назад!
От этого крика два поросенка сразу обделались, запачкав дорогой персидский ковер. Жена Шпындрюка выла навзрыд.
– Какие сволочи! Кто их пропустил? – кричала она в нервной истерике. – Эти твари только что пустили по ветру пять тысяч долларов!
– Вы что, вы что устроили? – кричал комбат.
– Мы не знали, что вы здесь будете. Мы просто не хотим, чтобы свинок кушали. Видите, они какие маленькие? – ответил ему Валетов.
– Идиоты! – орал комбат. – Вы что, совсем потерялись? Одурели на этой стройке? Завтра же в часть. Все. Все до одного. Снова подъем-отбой, никаких поблажек. Распустились здесь.
Вбежала раскрасневшаяся Валя.
– Ой, – взвизгнула она, – это что же?
Жена комбата вышла из-за стола и, упав на диван, начала истерично хохотать.
– Вы, – выл Стойлохряков, – заберите этих парнокопытных отсюда! Уроды! Самих в стойла поставлю! Бегом!
– Есть, товарищ комбат! – выкрикнули солдаты и начали ловить разбежавшихся по комнате поросят.
Первым с заданием справился Резинкин, схватил свою пару и вышел из комнаты. За ним изловил двоих и Валетов и также отвалил. Остались только Простаков с Сизовым, которым никак не удавалось схватить хотя бы одного из четверых.
Животинки словно почувствовали, что сейчас экскурсия для них закончится, и пытались изо всех сил продлить себе удовольствие от пребывания в столь элегантно оформленной комнате.
В прыжке Простаков схватил одного за ногу, при этом врубился своим мощным плечом в ногу комбата, и последний, не удержавшись, растянулся поперек стола, едва не втыкаясь своей толстой мордой в острую крышечку ополовиненного графинчика с водочкой.
– Будем вылавливать по одному! – Кент бросил салфетку на стол, поднялся со своего места и загородил вход. – Я готов, – сообщил Абрам Иосифович. – Здесь буду стоять, как стена.
Шпындрюк также поднялся со своего места.
– Дорогая, – предложил он жене, – давай возьмем вон того, который спрятался в углу за тумбочкой.
И они вдвоем на цыпочках пошли к забившемуся в уголок поросенку.
Он не стал дожидаться, когда к нему приблизятся Шпындрюки, и сиганул в центр комнаты. Неудачно повернувшись, толстая жена сбила с ног Шпындрюка, который попал в объятия плохо соображающего Сизова. Так его пихали только в казарме, и, соответственно, сознание не совсем здорового солдата перенеслось в казарму.
– Ты, чувак, отвали!
От такого обращения Шпындрюк осел наземь, комбат забыл про всяких там свиней и уставился на солдата, который уже опомнился и, пожимая плечами, приносил извинения.
– Я хотел сказать это... того... этого, товарищ Архипович. Разрешите идти? – повернулся он к комбату.
– Нет уж! Какой там. Давай лови тех, кого сюда принес!
Повариха Валя, явившись на спектакль, сразу заняла местечко сбоку от двери и сейчас нервно теребила кухонное полотенце, наблюдая за происходящим.
«Понятное дело, ужин сорван и теперь, наверное, меня уволят», – так она думала, глядя на хрюшку, бегающую по столу и по непонятной причине до сих пор еще не схваченную и не вынесенную из комнаты.
К жене подполковника подбежал поросенок и стал обнюхивать ее ноги. Она хихикнула, нежно взяла животное на руки, потом подошла к столу, взяла оттуда второго и двоих передала стоящему столбняком Сизову, который не мог оторвать глаз от раскрасневшегося подполковника.
– Забирайте, – тихо сказала она, – и идите. Мы поняли все ваши требования. Правда, Петя?
Простаков, залезший к этому моменту под стол в процессе поимки очередного беглеца, застыл под ним.
«Петя? Ни фига себе, – размышлял он. – Оказывается, подполковник тоже человек, и его иногда жена по имени называет. Во дела! А может, и всегда по имени. Че он, скотина какая? Нет, явно клички у него не должно быть. А может, как-нибудь там Петушок, Петя-Петя-Петушок», – бормоча себе эти слова под нос, Простаков своей здоровой лапищей накрыл одного поросенка так, что тот аж взвизгнул. Последний поросенок бросился к выходу, где его уже поджидал, как оказалось, ловкий на руки Кент. Схватив хрюшку, Абрам Иосифович, вот уж чего от него никто не ожидал, задорно закричал:
44 
