Особенно,... 
35 
Сделала несколько шагов и почувствовала приступ удушья, словно темнота, рассеянная ранее по всей комнате, обернулась вокруг меня тугим коконом, а воздух сгустился до желе. Голова закружилась, в ушах зашумело. Я хотела позвать на помощь, но смогла издать лишь тихий сип.
И вдруг так же неожиданно меня «отпустило». Почувствовав, как путы ослабли, я вздохнула полной грудью. Что это было? Приступ клаустрофобии, которой я никогда не страдала? Или страх темноты? Нащупав рукой стену и придерживаясь за нее, я тихонечко пошла вперед. Или назад? Дверь непонятным образом захлопнулась, и теперь пришлось блуждать в полной темноте. Не поддаваться панике, не поддаваться! Но как это сделать, если память угодливо подсунула похожий эпизод из недавнего прошлого, когда я, перепуганная до полусмерти, металась в помещении фабрики в поисках выхода?
Выйти, скорей выйти отсюда! Казалось, что я уже сделала не один круг по комнате, пока, наконец, не нащупала дверную ручку. Ура!
Приоткрыв дверь, услышала голос Моники:
– …Я поговорю с Раулем, и если это правда…
– Моника, дорогая, это его дело, и вмешиваться ты не имеешь права.
– Я – подруга Рауля! И его отношения с Ракель развивались на моих глазах.
Я отдернула руку, будто под ладонью оказалась не металлическая ручка, а склизкая чешуя змеи.
– Я считала, что на этот раз уж он поставил точку в отношениях! – продолжала возмущаться девушка. И каждое ее слово впивалось в мое сердце иглами.
– Моника, он и поставил ее, – доброжелательным тоном попытался успокоить подругу Марк. До меня донесся тихий звон, будто размешивали ложкой сахар в чашке. Как долго Марк с Моникой будут пить кофе? Теперь выходить из «засады» мне было неудобно – это означало, что я услышала часть диалога.
– Рауль представил нам новую девушку, и этим дал понять, что его старым отношениям пришел конец.
– Ма-арк, он опять помирился с Ракель! Понимаешь? О-пять! За пять лет знаешь сколько раз так случалось? Они ссорились, расходились, казалось, «навсегда», а потом опять мирились. Марк, я знаю Рауля с детства, он мне как второй брат. Отличный парень! Но даже святой в конце концов устал бы от выходок Ракель. А Рауль все прощал. Что это – отсутствие гордости, слабость или такая сумасшедшая любовь у него к ней? Он увяз в отношениях с Ракель, как в паутине, они выпивали его настроение, его счастье, а он будто и не пытался выпутываться из них. Когда я однажды спросила Рауля, почему он не порвет с Ракель раз и навсегда, он ответил что-то про группу, рабочие отношения и обязательства… Знаю я эти обязательства!
– Моника, солнце, не горячись! Это дело Рауля, разберется сам…
– Я считаю, что по отношению к Анне он поступает нехорошо. Мне она понравилась. Но, главное, Рауль после встречи с ней очень изменился. Будто проснулся! Я вижу его другим. Даже его песни звучат не так, как раньше, лучше! Я порадовалась, что наконец-то он выпутался из сетей паучихи… И вдруг мне говорят, что он поддерживает с ней связь! Не знаю, чего ему не хватает в отношениях с Анной. Экстрима?
– И все же, Моника, не вмешивайся.
– Очень трудно не вмешаться, – девушка с грохотом поставила чашку на стол и с шумом отодвинула стул. – Ладно, Марк. Не смотри на меня так! Не буду. Пойдем наверх. Здесь как-то холодно…
Я дождалась, когда Моника отнесет на кухню чашки, закончит мыть их. И только после того, как услышала скрип закрывшейся двери, ведущей на лестницу, вышла.
Сегодня «не мой» день. Явно не мой. День, когда я дважды подслушиваю разговоры, расстреливающие мою любовь пулями сомнений, отравляющие сердце ядом ревности. Не взглянув в сторону кухни, где остались чашки с остывающим кофе, я открыла входную дверь и вышла на улицу.
Дождь закончился, но влажный ветер, приняв меня в объятия, залез с похотливыми ласками под свитер, выстудил грубую ткань джинсов. Я поежилась, сунула руки под мышки, попрыгала на месте и в неуверенности оглянулась на дверь. Вернуться? Встретиться с Раулем и его друзьями? Хотелось одиночества – горького, как полынь, расцарапывающего сердце кошачьими когтями, отправляющего позитивные мысли в нокаут одним ударом, наполняющего душу щемящей тоской. Я села на намокшие под дождем качели, обхватила руками холодные цепи и запрокинула лицо к черному полотну неба.
Раскачиваясь, я думала о том, что опять ошибочно поверила в вечность любви, хоть и знала, какой бы гранитной она ни казалась изначально, может настать день, когда один поступок или слово сотрут ее в пыль.
35 
