117 
Не дожидаясь ответа, он наклонился, чтобы развязать веревки, и даже помог Ахмету встать, одновременно заключив:
– Мне достаточно его слова, и я беру на себя всю ответственность...
Встав на ноги, турок внимательно посмотрел на князя, отказавшегося видеть в нем злоумышленника, и склонился перед ним.
– Спасибо, господин! Вы располагаете словом Ахмета Хелеби. Вы возвращаете мне свободу, и я этого не забуду. Но, прежде чем уйти отсюда, я помогу вам.
Он принес из фургона одно из одеял, без которых не обойтись на горных дорогах. Затем, тщательно проверив карманы Фрица и вытащив оттуда все лишнее, он аккуратно завернул труп в одеяло и опустил его в открытую могилу, на то самое место, которое покойный предназначал Манфреди. После этого засыпал яму частью земли и, на этот раз прибегнув к помощи Джузеппе, уложил на место плиты, на которые обоим мужчинам пришлось навалиться всем своим весом.
– Ну а теперь, – сказал он наконец, – надо убрать оставшуюся землю. У вас есть какая-нибудь тачка?
Джузеппе отправился за тачкой, а заодно прихватил и две метлы. Теперь его опасения полностью рассеялись, и он с готовностью помог турку навести порядок в часовне. Они великолепно с этим справились: когда работа была закончена, никому и в голову не могло бы прийти, что в этом помещении что-то произошло.
– Как только мы запрем дверь, я выброшу ключ, – пообещал Манфреди. – Таким образом, пройдет немало времени, прежде чем кто-нибудь сюда проникнет...
– Теперь вы можете отправляться в путь, – сказал Альдо, обращаясь к турку. – Я желаю вам долгих лет жизни в вашей стране. Долгих лет покоя... и забвения.
– Я уже обо всем забыл...
И он двинулся навстречу своей судьбе, а во взгляде его засветился огонек, какой всегда зажигает сознание вновь обретенной свободы.
– Все бумаги в порядке, – произнес Морозини, глядя на то, как фургон медленно трогается с места. – С этой машиной и с тем, что он прихватил с собой, он сможет у себя на родине начать новую жизнь.
– Благодаря вам, милый князь, это опасное дело закончилось благополучно, – вздохнул Манфреди. – Но как же я перепугался, господи!
Уже под утро Джузеппе, вновь превратившийся в безупречного, немного чопорного слугу, каким неизменно был до этой ночи, подал хозяину и гостю великолепный кофе с бутербродами, после чего скромно удалился. Тогда Манфреди, взяв со стола лежавший там черный бархатный мешочек, развязал шнурок и поочередно достал оттуда драгоценности, раскладывая их на гладкой поверхности дерева. Его движения были неторопливыми и едва ли не почтительными, и тем не менее Морозини заметил, что руки у него снова начали дрожать. Когда все драгоценности были выложены, он взял со стола роковые изумруды и протянул их Альдо.
– Это ведь то самое, что вы хотели, да? Мне кажется, вы их честно заработали!
Едва «Свет» и «Совершенство» коснулись ладоней Альдо, он почувствовал, что и у него затряслись руки. Но он тотчас крепко сжал камни, охваченный непередаваемой радостью и чувством победы: наконец-то он может заплатить выкуп за Лизу! Это мгновение искупало все последние месяцы, полные тревог, мучений, тяжких трудов и даже отчаяния. Еще немного, и он вновь обретет счастье!
– Спасибо, – только и сказал он.
Но Альберто Манфреди жестом отмел какую бы то ни было благодарность и вернулся к столу, на котором по-прежнему сверкали диадема, ожерелье, браслеты и кольца. Пока Альдо наливал себе еще чашечку кофе, он любовался ими, осторожно проводил по ним пальцем.
– Как бы вы поступили с ними на моем месте? – спросил он.
– Вот в чем в Швейцарии нет недостатка, это в банках, – улыбнулся Морозини. – И в каждом из них есть неприступные сейфы, да и у вас самого, я думаю, где-то такой сейф наверняка есть. Вот туда их и надо поместить, причем как можно скорее, потому что я не представляю, чем вы объясните их появление вашей жене, если они попадутся ей на глаза.
– А что, если... если вы возьмете их с собой?
– Я? А что мне с ними делать? Если у вас нет сейфа, так снимите его!
– Дело не в этом...
Вид у него внезапно сделался до того смущенным, что у Альдо, терявшегося в догадках о том, что бы это значило, уже готов был сорваться с языка вопрос, но Манфреди все-таки решился заговорить сам.
– Как по-вашему, могу я ими располагать по собственному усмотрению? – спросил он.
На этот раз Морозини начал кое-что понимать, но не подал виду.
– Это зависит от того, под каким углом взглянуть на вещи. Если придерживаться буквального исполнения последней воли великой княгини, вы должны хранить их при себе как драгоценное напоминание о вашей любви, а затем приказать похоронить вместе с вами, когда вы уснете вечным сном рядом с ней.
117 
