25 
— Умоляю вас. Возьмите меня с собой! Неужели это так трудно? Вместо одного у вас будет два пленника, и я прошу только разделить судьбу моего друга.
— Может быть, сударыня. Но заключенное перед боем условие касалось только вас. Мой долг требует оставить вас на свободе и…
— Но что же мне делать? Вот вы говорите о своем долге, сударь, хотя, арестовывая победителя на дуэли, нарушаете ее неукоснительные правила. Прошу вас, вы не можете представить, что это значит для меня…
Голос Язона, странно далекий и холодный, оборвал ее слова.
— Замолчи, Марианна! Я запрещаю тебе унижаться из-за меня. Если этот офицер предпочитает запятнать свою честь, это его дело: я не собираюсь ему мешать… и тебе запрещаю!
— Но пойми же, что он хочет нас разлучить. Чтобы мы здесь расстались… и тебя, быть может, отвезут прямо под пули палачей.
В углу его рта мелькнула знакомая насмешливая улыбка. Он пожал плечами.
— Все будет так, как захочет Бог. Подумай о себе.
Ты знаешь, что можешь спастись, что не будешь долго блуждать по городу.
— Но я не хочу! Не хочу больше… Я хочу остаться с тобой и разделить твою судьбу, какой бы она ни была.
Она делала отчаянные усилия, чтобы пробиться к нему, рискуя попасть под копыта лошадей, но уже кольцо всадников сомкнулось вокруг американца. Она испустила крик раненого животного:
— Язон!.. Не оставляй меня!
Затем обернулась к Аксакову, который как раз собирался сесть в седло.
— Как вы не можете понять, что я люблю?..
В свою очередь, тот пожал плечами и небрежно козырнул.
— Может быть! Но уговор дороже денег: ваше… светлейшее сиятельство свободны. Даже… следовать за нами, если не опасается быть растоптанной толпой или безнадежно заблудиться.
И, не обращая больше на нее внимания, небольшой отряд всадников с раненым командиром и пленником в центре углубился в поперечную улицу, чтобы присоединиться к отступающей армии.
Марианна смотрела, как они удаляются. Она была в таком состоянии, что последние слова Аксакова дошли до ее сознания через некоторое время. Всадники уже исчезали за поворотом улицы, когда она поняла, что ничто не мешает ей, как сказал есаул, рискнуть последовать за ними. Ведь она свободна.
Мысль о друзьях, надежду на встречу с которыми можно было оставить, промелькнула у нее в мозгу, но она отогнала ее: разве не связана ее судьба с судьбой Язона? Она не могла и не хотела поступить иначе. Ей надо следовать за ним до последней минуты, даже если эта последняя минута наступит скоро. После всего, что она уже сделала, чтобы встретиться с ним и сохранить его, действовать иначе было бы просто глупостью.
Решительно встряхнув головой, она глубоко вздохнула и отправилась в том же направлении, что и казаки, пересекла площадь и хотела углубиться в улицу. И тогда она увидела Шанкалу.
Стоя посреди достаточно узкой улицы, с расставленными в стороны руками, цыганка загораживала ей проход.
С начала боя Марианна совершенно забыла о ней, ибо эта дочь степей как никто умела быть немой и невидимой, исчезая где и когда угодно. Но теперь она появилась, и по торжествующей улыбке и исказившему ее лицо выражению ненависти Марианна догадалась, что ей придется драться, чтобы получить право следовать за своим возлюбленным…
Она слишком поздно сообразила, что, собираясь вопреки всякой вероятности отомстить выгнавшему ее человеку, это полудикое существо хотело непременно оставаться только рядом с тем, кого оно выбрало своим хозяином, и избавиться от той, которая могла считать его своей законной собственностью.
Марианна смело приближалась к этой непостижимой женщине, в своем просторном платье цвета крови вызывавшей в памяти кресты, которые ставят на дверях зачумленных. Решительным жестом она показала, чтобы та освободила ей проход.
— Убирайся! — сказала она.
Тогда, прежде чем Марианна смогла коснуться ее, чтобы убрать с дороги, Шанкала разразилась пронзительным смехом и выхватила из-за пояса сверкнувший на солнце кинжал с коротким лезвием.
И она ударила…
Марианна со стоном рухнула на изрытую копытами лошадей землю.
С еще поднятым оружием Шанкала хотела нагнуться, чтобы убедиться, что удар ее был смертелен, но неожиданный шум заставил ее посмотреть в сторону набережной, и, отказавшись нанести еще один удар, она побежала догонять казаков.
ГЛАВА III. КОРОЛЕВА ТЕАТРА
Острая боль прорвала заменивший для Марианны мир плотный туманный кокон. Будто раз за разом прикладывали раскаленное железо и она пыталась защититься, борясь с невидимым палачом, который, казалось, не хотел оставить ее в покое.
25 
