39 
Не об этом ли лучезарном сиянии, бьющем в просветы между ветвями, размышляет всадник, чья фигура мелькнула на фоне деревьев? Ему недосуг оглянуться. Печали не гнетут его: путник поднимает голову, прислушивается к звукам — и улыбается смеху, летящему из окон особняка, рядом с которым он спрыгивает с коня.
Генерал и леди Торнтон расположились друг против друга у окна гостиной. Предвечерний свет окутывал леди Джулию, делая ее в глазах мужа похожей на ангела. В глубине комнаты, почти в полной темноте, кто-то сидел за роялем, умудряясь музицировать и болтать одновременно. Этот голосок мог принадлежать только мисс Мур из Керкем-Лоджа, что в Хартфорде, гостье генерала Торнтона.
— Генерал, — проговорила мисс Мур в ответ на какую-то добродушную шутку хозяина, — сдается мне, я окончу свои дни старой девой.
— Сами виноваты, Джейн.
— Но ведь никто еще не просил моей руки!
— Вы слишком дерзки, слишком разборчивы, — вступила в разговор леди Джулия, — и сами отпугиваете кавалеров.
— Ах нет, вы ошибаетесь! На свете есть мужчина, которого я мечтаю завоевать.
— Кто же он?
— Лорд Хартфорд. Я давно по нему сохну. Право, никому другому не отдала бы я руку и сердце охотнее! Однако мы танцуем, я улыбаюсь ему, исполняю перед ним прочувствованные куплеты, вкладывая в пение всю душу, а крепость и не думает сдаваться. Однажды мне почудилось: она готова пасть перед моим натиском. Лорд Хартфорд просил меня спеть еще раз песню, которую я исполнила сейчас. В тот же вечер — батюшка был в отъезде — он одолжил мне свою карету, а утром нанес визит. Как старалась я ему угодить! Пустила в ход все свои чары! Но тщетно ждала я, что вечером лорд Хартфорд явится с предложением руки и сердца. Увы, все мои усилия оказались бесплодны.
— Граф Стюартвилл, — доложил слуга, и граф вошел в гостиную.
— Добрый вечер, Торнтон, — произнес гость. — Вы не зажигаете свечей — предпочитаете романтический полумрак? Неужели эта чаровница в лунной вуали и есть леди Джулия? О небо, мое сердце разбито. В жизни не видел ничего более возвышенного! Торнтон, можете немедленно вызвать меня на дуэль!
Граф упал в кресло, вытянул длинную стройную ногу и склонился к леди Джулии, словно влюбленный француз.
— Откуда вы, Каслрей? — спросила ее милость. — Простите, любезный граф, что не употребляю ваш новый титул, но вы знаете, Каслрей, как дорого мне ваше старое имя. Сколько светлых воспоминаний о днях минувших с ним связано!
— Вы о тех давних временах, когда ваша милость изволили шутливо прозвать меня обезьянкой?
— Беззаботные старые дни! — вздохнула леди Джулия. — В голове лишь наряды, обеды и танцы. Ни министров, ни генералов, ни политических склок, ни дворцовых интриг!
— Ваша правда, леди Джулия. В те благословенные времена я вставал в два пополудни, наряжался до четырех, до семи слонялся без дела, обедал в девять и танцевал до шести!
— О да, мой дорогой лорд, таков был ваш тогдашний уклад. Но кто мог подумать, что обладатель самого модного жилета и самых неотразимых усов в Витрополе променяет светский лоск на тяготы зимней кампании, не боясь повредить в пылу сражения свой монокль!
Конец фразы утонул в бравурных аккордах и прочувствованном пении:
- Глубок поток Цирхалы,
- Ившем стоит над ней.
- Нега последней ночи плывет
- В спокойной тишине.
- Все на копья склонились,
- Все спят внутри и кругом.
- Иным, лишь настанет новая ночь.
- Спать непробудным сном!
- Сошла роса незримо
- На камне стен блестит.
- Когда раздастся битвы гром,
- Что землю оросит?
- Трубы и литавры
- Победу возвестят
- Но кто, обернувшись, скажет:
- Вот лучшие лежат?
- Могучие герои
- Придут в дома отцов,
- Вернутся с полей кровавых:
- Где бросят они мертвецов?
- В почве неродной,
- На берегах чужих,
- Под взором Бога мучеников,
- Что хранит могилы святых.
Допев последний куплет, мисс Мур встала.
— Мне пришлось запеть, лорд Стюартвилл, ибо вы решительно меня не замечали. И не извиняйтесь, я не приму ваших отговорок! Так и знайте, вы нанесли мне смертельную обиду. Темнота вас не оправдывает. Чутье должно было подсказать вам, что я здесь.
39 
