Особенно,... 
109 
Трудно сказать, что думали обо всех этих несуразицах снурл с нолькром — впечатлениями они почему-то не делились, а в памяти у Ивана, как ни странно, всплыла картинка из детства. Читала ему баба Лиза сказку про то, как разная мелкая живность заселяла рукавицу, потерянную в лесу, а потом претендующий на жилплощадь медведь чуть всех не передавил. А на обложке была нарисована эта самая рукавичка, но с прорезанным оконцем, пристроенным крылечком и непременной трубой, торчащей из большого пальца… Так вот, если бы это импровизированное сказочное жилище воплотили в реальности этого мира, оно как нельзя лучше вписалось бы в городской ландшафт Зениары, все соседи завидовали бы!
В общем, ассоциация была приятной, и Иван решил для себя, что ему здесь нравится. И даже когда их обхамил пробегавший мимо синий кот в белом накрахмаленном жабо — обозвал «юными бездельниками и ротозеями», хотя это не они на него, а он сам на них налетел, Иван обижаться не стал, в отличие от Кьетта, который крикнул вослед коту: «А вы вообще животное!» Таким важным выглядел зверь, что обратиться к нему на «ты» нолькр как-то постеснялся.
Постепенно особняки были вытеснены более демократичными доходными домами в три-четыре и даже в пять этажей. Их архитектура была гораздо проще, без изысков. Но владельцы набирали очки расцветкой. Изощрялись, кто как мог, целые картины на стенах заказывали. Впрочем, Иван, привычный к наружной рекламе и граффити родного мира, ничего нового для себя не нашел, в отличие от спутников, которые охали и ахали, ругались или, наоборот, восхищались, в зависимости от сюжета, мастерства исполнения и собственных вкусовых предпочтений. Например, снурл был возмущен, увидев на одной из глухих торцевых стен чрезвычайно натуралистичное изображение дракона, взламывающего изнутри кирпичную кладку и рвущегося наружу из толщи стены.
— Это надо же придумать такое безобразие! В сумерках увидишь — не разберешь, что к чему, с ума сойти недолго от страха! Разве так можно!
— Конечно, можно! — возразил Кьетт. — Смотри, как красиво нарисовано! Дай бог, вернемся домой, я ночью на стене казармы так нарисую… Ну хоть ты ему скажи, скажи! Разве это не прекрасно?! — не встретив сочувствия у Влека, он стал искать его у Ивана.
— Обычно, — пожал плечами тот. — У нас тоже так рисуют. Только картины неподвижные, без магии, а принцип тот же.
— Правда?! Какая жалость, что я у вас не сходил погулять, в комнате провалялся! А что, ваши правители тоже на голову не здоровы?
— Да кто их разберет? — хмыкнул Иван. — Смотришь на них — вроде с виду ничего. А как выкинут что-нибудь эдакое, так и задумаешься, а все ли в порядке у них?
— Что выкинут? — полюбопытствовал Кьетт из вежливости, не очень-то его интересовали на самом деле чужие власти и политика вообще.
— Ну к примеру, переименуют милицию в полицию… — Неудачный был пример, Иван уже приготовился было расшифровывать значение слов, но в языке Кьетта, верно, нашлись аналоги — он не стал спрашивать: «Что это такое?» — а озадаченно спросил: «Зачем?»
— Да говорят, работают плохо, а если переименовать и сократить, то сразу заработают лучше!
— Ну да, — понимающе кивнул нолькр после минутного раздумья. — Искаженная логика! Магию практикуют… Но знаешь, скажу тебе честно: если у нас кого-нибудь переименовать, от этого лучше работать никто не станет, хоть ты тресни! А если и сократить вдобавок — то вообще наоборот! Никакая магия не поможет! Должно быть, у нас очень порочный, испорченный мир!.. А еще что? — Теперь он заинтересовался уже по-настоящему.
— Еще заставили все государство раньше вставать, перевели часы вперед… Вернее, запретили переводить назад… — вдаваться в подробности не хотелось. — Это длинная история с печальным концом. Короче, живем теперь с опережением астрономического графика. На небе полдень — у нас два часа пополудни!
Кьетт что-то прикинул в уме и округлил глаза.
— Но ведь это ужасно! Вот у нас в академии занятия начинаются в восемь утра. Но здание академии стоит на дворцовой площади, а курсантская казарма на северной окраине города — это час ходьбы. А там пока в умывалку попадешь, пока соберешься — это еще время… В полседьмого приходится вставать, а то и в шесть…
— Ну и у нас так же народ встает, — согласился Иван.
109 
