41 
Вздрогнув, Ванья очнулась от своих чудесных грез.
– У меня? Нет, я никогда не была так счастлива, как теперь! Ты не представляешь себе, что значит для меня снова вернуться домой!
– Но ты кажешься такой нервной! Такой взволнованной и такой… не знаю, как это назвать. Виноватой…
– Виноватой? – сказала Ванья и покраснела. – Этого я не могу понять, ведь я не сделала ничего дурного с тех пор, как покинула бабушкин дом в Трондхейме.
Бенедикта больше ничего не сказала, но стала присматриваться к Ванье.
Ванья ничего не могла поделать с собой: она чувствовала себя в приподнятом настроении, пребывала в состоянии радостной лихорадки. Она пыталась приглушить в себе эту радость, понимая, что другие могут обратить на это внимание. Не становилось лучше и оттого, что она вынуждена была поздно вставать после бурной ночи, проведенной с Тамлином. Она заметила, что остальные стали проявлять озабоченность.
Но она не могла уже обходиться без него. Дни стали казаться ей ужасно длинными, она с нетерпением ждала наступления ночи, когда он снова должен был прийти к ней, всегда такой изобретательный, готовый на новые выходки.
Он не всегда сдерживал свое обещание не показываться среди дня. Время от времени она видела его, сидящего и слушающего разговоры других. И если они оказывались близко друг к другу, он шептал ей на ухо:
– Я найду тебя, где бы ты ни находилась, Ванья. Я иду на твой запах, как дикий зверь. У тебя удивительный запах! Запах цветов и течной самки! Меня так возбуждает твой запах, что я едва могу дождаться ночи! Давай пойдем в твою комнату!
Она предостерегающе качала головой, но случалось, они залезали в какой-нибудь большой шкаф или гардероб, она поднимала юбки, прислонясь к стене и позволяла ему обладать собой – грубо, исступленно, зверски. При этом все ее тело пылало, как раскаленная печь, и ему приходилось закрывать рукой ее рот, чтобы не слышен был ее крик во время наступления оргазма. И все это время ей приходилось играть трудную двойную роль.
Бенедикта не сводила с нее глаз.
Тамлин совершенно вычеркнул из своего сознания вопрос о ее происхождении. Он был таким же, как и она, беспомощным пленником их обоюдной страсти. При одной мысли о ней он чувствовал похотливое возбуждение. Они идеально подходили друг другу, они понимали друг друга без слов, они настолько были заняты друг другом, что Тамлин однажды с ужасом вспомнил, что не бывал в обители ночных демонов уже несколько месяцев.
А родители Ваньи с грустью замечали, что у нее опять бледный и болезненный вид.
Малин принесла новость.
– Кристоффер собирается жениться! На девушке, которую он встретил в Лиллехаммере. Ее зовут Лиза Мерета Густавсен, она дочь городского муниципального советника. Уфф, я-то надеялась, что он не будет жениться на девушке выше себя по происхождению! Хотя теперь он хирург…
– Подумать только! – пробормотал Хеннинг. – Кристоффер, этот маленький мальчик, всегда державший меня за руку, когда мы проходили мимо большого быка в хлеве! Неужели он и в самом деле надумал жениться?
– Дорогой мой, ему же скоро исполнится тридцать! Дети быстро растут, Хеннинг! Ведь и маленькой Ванье уже скоро исполнится семнадцать.
– Лучше не напоминай мне об этом! Ты видела, как она прячется в гардероб? У нее столько платьев, что на всю оставшуюся жизнь. Она всегда нарядно одета, и все эти элегантные безделушки, парфюмерия…
Тем не менее, она редко выходит из дома. Для кого же она так наряжается?
Ванья, сидевшая в соседней комнате, слышала их разговор. Кристоффер? Он собирается жениться? Она давно уже не видела его, но ей было трудно представить его себе женатым.
Как хорошо им было вместе – ей, Бенедикте и ему, когда они были детьми! Она была намного младше их обоих, но это не имело значения. Они были товарищами по играм.
Потом все пошло прахом.
Сначала Бенедикта родила внебрачного сына. Это был первый признак того, что время игр миновало. Потом Ванья стала носиться со своим демоненком. Потом Кристоффер начал учиться на врача.
Теперь все стало по-другому. И напрасно Ванья думала, возвращаясь домой, что беспечные годы детства могут еще продолжаться.
Это было просто невозможно.
Она пыталась снова войти в свою семью, стать частью ее, но из-за ее тайны это оказалось делом безнадежным. Было совершенно очевидно, что Тамлин отнимал у нее силы: у него не было потребности в сне, тогда как у нее была.
41 
