Но... читается легко и любовь-морковь
253 
Ошалевший от страха ванед нес околесицу. Он не понимал ничего. Кто эти страшные твари? Чего им надо? Что они учинили с Поторуховым драконом, как управляют им? Ванед видел опустевшую улицу, дома с заваленными входами – так бывает только при нападении врага или если взбесится дракон… Что вообще творится на свете?!
Не найдя ответа на сей вопрос, он решил на всякий случай мысленно проститься с жизнью, но тут его как раз и отпустили. Выведали, где живет глупый Поторух, и не стали больше задерживать.
Поторух же оказался гораздо умнее, чем его отрекомендовали. Он сразу понял, что от него требуется. Оседлал своего дракона и умчался кудато в горы.
– Ах, как приятно от него избавиться! – радовался Хельги и тряс затекшей рукой.
Аолен скептически улыбался. Он был уверен, совершенно справедливо, что Хельги для удержания дракона вовсе не обязательно сжимать пальцы в кулак, хватило бы и одного волевого усилия. Но материалистическое сознание магистра Ингрема никак не желало перестраиваться с восприятия реалий мира физического на реалии астральные. Он так и продолжал ловить драконов руками.
Да, первое нападение оказалось далеко не единственным. Горы ванедов кишели вольно пасущимися драконами. Хотя не исключено, что одна и та же рептилия нападала по нескольку раз; одомашненные драконы очень похожи друг на друга, а рассмотреть клеймо удавалось не всегда. Зато их владельцев мирные путники больше не искали. Хельги опытным путем установил, что если щелкнуть дракона пальцами по носу (астральными пальцами по материальному носу), тот пугается и прекращает нападать, по крайней мере временно.
Вся эта возня с драконами утомила Хельги до предела. Приходилось постоянно быть в боевой готовности – зазеваешься на мгновение, и оно станет последним. День, два, три – сколько можно выдержать в подобном режиме? Уставшие от напряжения глаза покраснели и слезились, следы когтей вздулись на ладонях кровавыми пузырьками. Аолену легко рассуждать о категориях реального, а он, Хельги, не виноват, если рука сама, рефлекторно сжимается так, что когти впиваются в ладонь.
– Хельги, солнышко мое, – жалела его Меридит, – ну съешь финик, сделай мне приятное.
А у него на нервной почве даже аппетит пропал. И нежные феи тут совершенно ни при чем. Каково бы пришлось, например, Энке, если бы ее заставили сутками напролет ловить мух? И знать при этом, что стоит упустить хоть одну, и все твои друзья погибнут? Тото же!
Очень непросто по памяти, не имея под рукой точной карты, отыскать храм в горной местности. Это там, в Альтеции, по сравнению с окружающими постройками он казался огромным. А с высоты полета, зажатый в кольце черных скал, выглядел крошечным и неприметным, тем более что, опаленный драконьим дыханием, по цвету сливался с камнем. Не один день пришлось кружить над горами, прежде чем зоркий Аолен неэльфийским голосом завопил: «Вижу!!!» – и на радостях едва не сверзился с ковра, хорошо, Энка успела уцепить его за штаны.
Сделав эффектный разворот, Меридит направила ковер вниз.
Никаких манипуляций с горным храмом, установленным на обширном рукотворном плато, проделывать не пришлось. Сохранился он гораздо лучше пустынного. У Мангоррата наличествовал нос, приплюснутый, мясистый, он делал физиономию своего обладателя еще менее привлекательной. А внутри помещения уцелела коекакая обстановка. Тут были каменные короба с крышками, сдвинутыми набок, но целыми. Внутри лежало всякое барахло, не нашедшее применения в ванедском хозяйстве: глиняные таблички со старосехальскими письменами (Меридит, пробежав их глазами, установила, что это всегонавсего записи о куплепродаже рабов и доставке стройматериалов), истлевшие свертки ткани, короткие каменные цилиндрики непонятного назначения, тому подобная ерунда. Археологов эти предметы еще могли бы заинтересовать, но разгадке тайны ни в коей мере не способствовали. По стенам храма стояли резные каменные скамьи, довольно красивые (ванеды такими не пользуются, в их жилищах мебели нет, только войлочные подстилки и валики на полу). Крутая неудобная лестница уводила вверх, на второй уровень храма, к жреческим покоям. Именно здесь путники сделали второе (после обнаружения люксограммы) серьезное открытие.
Ильза со скукой осматривала скудное убранство храмового жилья: каменный постамент, по высоте нечто среднее между столом и стулом, на нем грубый каменный подсвечник и треснутая керамическая миска, закопченный очаг в углублении стены, над ним – черная дыра дымохода, низкое ложе, застеленное бурой кошмой. Девушка тронула ее пальцем, в ожидании что та, как и ткани из коробов, рассыплется в прах. Но кошма и не думала превращаться в труху. Ильза дернула посильнее. Нет, войлок был крепким.
253 
