... 
604 
Заспанные, удивлённые и встревоженные сторожа бросили им верёвочный трап, но за Ильзой и Эдуардом Рагнару пришлось спускаться самому – у них сил не осталось даже на то, чтобы держаться за верёвки, пока их будут вытягивать.
– Да что с вами? Что случилось? – наперебой допытывались рыцарь и гном, а УлльБриан испуганно повизгивал: «Ой! Ой!». И даже судовой, встопорщенный со сна, вылез изпод палубы, крутился рядом и давал советы: «Их надо водичкой, водичкой побрызгать!», даром, что «они» были только что из океана.
– Да расскажите же, ради всех богов!
– Ох, не спрашивайте! – Хельги в изнеможении плюхнулся на палубу, родную, как никогда. – Нас едва не пожрали заживо! – и попросил, оглянувшись, будто опасался погони. – Ради всех богов, отчаливайте поскорее.
И до самого полудня от участников ночного кошмара было не добиться толку, хотя ни один из них больше не заснул. Да и потом сведения приходилось из них только что не клещами вытягивать. Больше было эмоций, чем вразумительных ответов.
Лишь ближе к закату они отошли от пережитого настолько, чтобы начать связный разговор.
И начала его, как водится, Энка.
– Слава богам, Рагнара с нами не было! Он на такие вещи податливый – вспомните Чернолесье! Непременно помер бы! – изрекла она ни с того ни с сего, а потом потребовала. – Если ктото понимает, ЧТО ЭТО БЫЛО, объясните и мне.
– Деревья! Они все проклятые! Убить нас хотели! – отвечал Хельги бестолково – это и без него было ясно, каждый ощутил на себе.
Но Меридит серьёзно кивнула.
– Даа! Вот это сила! После такого наше Чернолесье покажется тренировочным лагерем для новобранцев!
– Жуть! – вторила Ильза. – А злые какие! Сущие упыри!
– А мы гадали, куда подевались тамошние эльфы! Их бедных, деревья пожрали! Всех, подчистую! Вот беда! – загоревал Эдуард.
И тут очнулся Аолен. До этого момента он сидел в стороне ото всех, на корме, уткнувшись лицом в колени, обхватив голову руками. Друзья решил, что его тошнит, и не беспокоили.
– Нет! – сказал он, и в голосе его звенело такое отчаяние, что всем опять стало страшно. – Нет! Всё было иначе! Это не деревья! Это оннолэннон!
– Что? Кто? – все недоумённо переглянулись. Они готовы были поклясться, что не видели никого кроме деревьев, и голоса шли именно из них. – А это что ещё за твари?
– Твари! – горько усмехнулся эльф непонятно чему. – Оннолэннон. Лишённые тел. Помните, я вам рассказывал про своих тёток?
– Аа! – оживилась Ильза, эта тема её и тогда занимала. – Которые хотели посадить тебя в дупло, чтобы ты там философствовал, пока не останутся только глаза и рот?
– Да. Именно так. Эльф сливается с деревом, утрачивает тело и живёт вечно, в гармонии с миром… – Аолен перевёл дыхание, будто собираясь с духом перед самым страшным, и выпалил, – в этом лесу каждое дерево – оннолэннон!
– Мамочки мои обе сразу! – выдохнул Хельги, бледнея. – Ты хочешь сказать, нас едва не угробили ТВОИ СОПЛЕМЕННИКИ?!! Эльфы?!! Благородные и прекрасные?!! Ты уверен? – дикая мысль не желала укладываться в его голове. Это было так же невозможно, как если бы дева корриган взяла топор и вышла на большую дорогу, или домовый гоблин записался в гильдию наёмных убийц.
– Я уверен, – заговорил эльф, раздельно и монотонно, без всякого выражения. – Меня они не просто убивали. Они говорили со мной. Хотели, чтобы я знал… Зачем? Они всё равно не выпустили бы меня живым…
– Вот что случается, если слишком долго сидеть на одном месте! – торжествующе заявила Энка. – Эти эльфы до того дофилософствовались, что совершенно озверели! И немудрено! Я бы на их месте… – и перебила сама себя. – А о чём именно они с тобой говорили?
И эльф поведал о Великом Исходе.
– Да, грустная история! Особенно когда знаешь, чем она кончилась, – сказал Хельги. – Одного я не понимаю. Ушли они из Староземья, нашли такой чудесный остров. Чего им нормально не жилось? Зачем поголовно в дупла полезли?
Аолен долго молчал. Он не знал, как выразить словами те чувства, что пришли к нему из чужих, изуродованных душ, и могут быть до конца поняты только эльфом. Тоска по утраченной родине, безысходность одиночества и изоляции, отсутствие надежд и того, что современным языком называют «перспективами». Плюс обида, досада на тех, кто сломил свою гордость и остался приспосабливаться к новой, грубой и жестокой жизни, смешанная с неподобающей эльфам завистью, в которой нельзя признаться даже самому себе. Плюс обжигающегорькие воспоминания о собственном великом прошлом и ненависть к тем, кто лишил их всего. Плюс растущее чувство отчуждения – они перестали любить друг друга, потому что каждый видел в своём соседе или родиче отражение себя самого…
604 
