35 
– Мы же поперлись, – сказал Макар.
– Не позволяй Афродите вылезать вперед. Держись на таком расстоянии, чтобы видно было мою голову.
– А голову зачем?
– Чтоб она за тебя думала! В нырке то же самое – вперед не вырываться. Афродита – послушная кобыла, она от Митридата не отстанет.
Круг шагом, два круга легкой рысью и только затем галоп. Митридат, отлично знавший, что последует за этим, раскинул отяжелевшие от снега крылья и взлетел. Макар не вовремя привстал на стременах и помешал Афродите, которая из-за него не набрала нужной скорости. Пришлось останавливать кобылу перед забором, отъезжать и вновь разгонять ее. Родион сердито кружил над полем, дожидаясь своего спутника.
Раньше Макар летал только в хорошую погоду и в паре с Меркурием Сергеичем, который не выпускал его из защитного периметра ШНыра. А тут и метель, и отяжелевшие крылья Афродиты. Тряска галопа внезапно прекратилась, под копытами лошади мелькнул забор, и Макар понял, что он уже в воздухе. Лететь было проще, чем держаться в седле во время галопа, и он чуть расслабил колени.
Махнув рукой, Родион стал постепенно набирать высоту. Митридату мешал порывистый ветер, бивший из-под крыла и заваливающий жеребца на бок. Снег сек Макару лицо, налипал на ресницы. Он едва видел круп пега и спину Родиона и совсем не видел его головы. Чем выше они поднимались, тем непрогляднее становилось небо. Вскоре Макару казалось, что он и вдохнуть не может, чтобы не зачерпнуть легкими нескольких снежинок. Митридат и Родион исчезли – Макар вообще больше ничего не видел, кроме ушей своей кобылы. Он заметался, стал натягивать повод, но Афродита вела себя уверенно, и он ослабил поводья, доверившись лошади.
Вскоре Макар настолько окоченел, что ощущал себя косо посаженным на лошадь снеговиком, а не человеком. Натягивал на нос обледеневший шарф и шевелил пальцами на ногах, чтобы не забыть, что у него есть ноги. А еще через пару минут ощущение ног вообще исчезло. Он знал, что шевелит пальцами, но не знал, шевелятся они или нет. И в этот момент, возникнув непонятно откуда и точно соткавшись из метели, перед носом у Афродиты пронеслась серая тень. Испуганная лошадь шарахнулась, загребая правым крылом. Макар вертел головой, не зная, заметили его или нет. Он обрадовался было, что пронесло, но, будто чтобы поглумиться над его радостью, серая тень вернулась, штопая небо короткими рывками, как летучая мышь. Белая гиела-альбинос – а это была именно гиела и именно альбинос! – почти сливалась со снегом. Макар растерялся, не зная, что ему делать. Звать Родиона? А вдруг Родион уже убит?
Неизвестный берсерк забавлялся его страхом, играя с Макаром, как кошка с мышью. Макар едва успевал отслеживать глазами его перемещения. То он внизу под лошадиным брюхом, то уже пикирует сверху, заставляя Макара пригибаться к шее лошади. Все это длилось, самое большее, минуту. Макар ощущал полную свою беспомощность, смешную неловкость и огромное преимущество легкой верткой гиелы над медленно набиравшим высоту пегом. Он не успевал вообще ничего: ни вытащить шнеппер из закинутой за спину сумки, ни уйти в сторону.
Неуловимым движением ведьмарь развернул гиелу и летел теперь перед Афродитой, опережая ее метра на четыре. Макар, наконец, увидел его лицо – дерзкое и очень юное. Если и старше Макара, то на несколько лет. Комбинезон легкий, тонкий, усиленный на груди и спине стальными щитками. Еще бы – в тулупе так не поджигитуешь. В этот миг берсерк откинулся назад, лег на спину стремительно несущейся гиелы, и Макар увидел, что в лоб ему нацелен арбалет. Маленький, хищный, сердитый, как оса.
Эта была верная смерть, и она поселилась в указательном пальце молодого ведьмаря. Макар закричал, в одном коротком беспомощном вопле сорвав голос, и швырнул в ведьмаря сорванной с руки перчаткой – единственным, чем он мог бросить. Перчатка ли, крик ли, но это подействовало. Молодой ведьмарь ухмыльнулся, убрал арбалет, рывком поднялся в седле и, свистнув, скрылся в снежной туче.
Макар понятия не имел, что ему теперь делать. Возвращаться? Продолжать нырок? Он вертел головой, высматривая Родиона. К его удивлению, Афродита успокоилась и продолжала набирать высоту. И тут ничего уже не ожидавший Макар неожиданно увидел раскинутые крылья Митридата. Жеребец был прямо над ним – на один виток невидимой спирали выше. Свесившись с седла, Родион махнул ему рукой, сложил пальцы утиным клювом и ткнул вниз. Это был приказ нырять. Митридат сложил крылья и, сильно накренившись, стал падать. Мелькнуло смазанное метелью лицо Родиона. Макар коснулся поводьями шеи Афродиты. Кобыла дернула ушами, словно спрашивала у Макара, действительно ли он этого хочет. Вытянула морду и, несколько раз сильно махнув крыльями, помчалась к земле. Крыльями она больше не работала. Приподнятые и сложенные, они обхватывали Макара, точно подлокотники узкого кресла.
35 
