Последние отзывы

  48  

С того дня, как мадемуазель Делюзи стала его любовницей, герцог уже совершенно не считался с женой и не щадил ее. Детей у несчастной женщины отобрали окончательно. Ее полностью лишили возможности видеть их.

Герцогиня пыталась защищаться, насколько ей позволяло здоровье, отнюдь не улучшавшееся от переживаний. Она кричала, плакала, умоляла, неистовствовала, пробовала даже броситься в ноги к мужу, ничего, кроме презрительной улыбки, не добившись. В конце концов, холодно и безжалостно, в присутствии своей любовницы, он бросил ей в лицо, что она чересчур безнравственна для того, чтобы быть матерью.

Это было уже слишком. Герцогиня, услышав столь дикое обвинение, словно онемела. Но потом закричала, как раненое животное, и без сознания рухнула к ногам тех, кто состоял в заговоре против нее.

По приказу герцога ее отнесли в спальню и поручили заботам горничной. Успокоить Фанни оказалось трудно, и продолжалось это достаточно долго.

Только два часа спустя Жозефина Обер, молодая камеристка герцогини, на цыпочках вышла из спальни хозяйки и тихонько прикрыла за собой дверь. По коридору в это время проходил Шарпантье, лакей герцога. Он держал в руках его рапиры, которые хозяин велел начистить. Шарпантье, увидев Жозефину, подошел к ней и спросил:

– Ну что, ей получше?

– Только что задремала, – прошептала в ответ девушка. – Но в каком она состоянии! Бедная мадам! Я думала, что на этот раз она действительно сойдет с ума!

Лакей пожал плечами.

– Неудивительно, если в один прекрасный день так и случится! Очень жаль. Конечно, она вспыльчива, как говорится, настоящий порох, но по существу женщина хорошая, не злая. Наоборот, всегда была щедра и великодушна. Она не заслуживает той жизни, какую они здесь ей устроили. Интересно, что «он» мог ей сказать, чтобы довести до такого состояния?

– Не знаю. Она попросила меня передать ему письмо. Не знаете, где он?

– Где ж ему быть, если не у своей подружки! У нее, конечно!

– Ах, у этой!.. Если бы маршал приехал и навел здесь хоть какой-то порядок! Но госпожа не хочет ничего ему говорить. Ей слишком стыдно жаловаться. Он был против ее замужества.

Герцог вынул изо рта сигару и взял письмо с серебряного подноса, который протянула ему Жозефина.

– Ну-ну, – улыбнулся он сидевшей немного поодаль и склонившейся над какими-то бумагами гувернантке. – Представляю себе, что там! Опять нытье! Но надеюсь, что хоть на этот раз она поняла…

– Как знать? – возвращая ему улыбку, ответила Анриетта.

Он принялся читать, сдерживая голос и покачивая головой.

«Как ты можешь думать, что я развращала своих детей? – писала несчастная женщина. – Ты же отлично знаешь, что я чиста душой, знаешь, как чиста моя жизнь! Мало кто способен пойти на такое. Разве ты женился на преступнице? Неужели я не люблю собственных детей? Господи помилуй! Ты думаешь, у меня нет души? Думаешь, я хуже дикого зверя? Но ты ведь должен знать, что я слишком любила тебя, чтобы не любить твоих детей, даже если бы на то не было и других причин…»

По мере того как он читал, голос его становился все тише. Добравшись до конца письма, он сложил его, нахмурив брови, подошел к секретеру, находившемуся в смежной с комнатой библиотеке, и, не говоря ни слова, положил бумагу в один из ящичков. Когда он вернулся, Анриетта подняла голову и посмотрела на него.

– И что же она написала?

– Ничего интересного. Обычные жалобы, как я и думал. А теперь я оставлю тебя, малышка. Надо пойти в клуб…

Едва он удалился, мадемуазель Делюзи, вскочив со своего места, быстро побежала в библиотеку, решив непременно прочесть письмо, содержание которого любовник захотел от нее скрыть. Но на этот раз герцог унес ключ с собой.

Весь этот ужас продолжался, против всяких ожиданий, в течение нескольких лет и чрезвычайно возмущал не только светское общество, но и двор. Люди с нежностью относились к несчастной герцогине или, по меньшей мере, испытывали к ней глубокое уважение. Естественно, что все негодовали, видя, как ничтожная девка выживает ее из собственного дома.

Королева Мария-Амалия, которая очень любила Фанни, пыталась образумить герцога. Сам король Луи-Филипп, чрезвычайно привязанный к старому маршалу Себастиани, решил вмешаться в течение событий, но герцог сумел ловко увернуться от их упреков. Ах, боже мой, он просто жертва глупых сплетен, возникших из-за полузатворнического образа жизни, который в связи с болезнью вынуждена вести его жена. А без мадемуазель Делюзи ему ни за что не справиться с детьми. Отсутствие прямых доказательств заставило королевскую чету отступить. Они не хотели затевать грандиозного скандала.

  48