114 
…думала.
Примеряла свадебное платье, пусть и знала, что не сбудется. Кто она? Человек… просто-напросто человек… случайная знакомая… подруга… содержанка… и лучше думать так, потому что иное - не для этого страшного дома.
- Вы уже проснулись? - горничная говорит раздраженно, она стара и устала, у нее ноет поясница, и выходных не было уже который год. Но Освальд неплохо платит, а потеряй она место, и куда пойдет?
Никуда.
Приходится терпеть. И наклоняться за мятою рубашкой.
- Вы спуститесь к завтраку?
Она никогда не называет Таннис по имени, тем самым подчеркивая, что такие, как она, не достойны имен. И это еще один укол, болезненный, несмотря на деланное равнодушие.
- Конечно.
Иначе Освальд будет недоволен.
Завтраки проходят в тишине. И только Марта время от времени принимается рассказывать очередную нелепую историю. Ее голосок звенит, но гаснет быстро, как пламя в камине. Супруга Освальда перебирает четки. Ульне задумчиво любуется не то скатертью, не то старым, почерневшим серебром.
Сам Освальд, когда ему случается присутствовать, молчалив, явно погружен в собственные мысли.
…почему он не умер? Не остался в памяти Таннис тем мальчишкой-соседом, который…
…сливы… и настойка жостера… первое платье… косички сам заплетал, а нынешний, холодный, равнодушный, без тени сомнения горло перережет, как только заподозрит, что Таннис решила бежать.
Не решила.
Научилась мысли запирать, о том, что есть жизнь за пределами странного дома… о Кейрене. Он, наверное, думает, что Таннис исчезла за перевалом.
Пусть думает.
Ему было больно, а он плохо умеет справляться с болью, но свыкнется… и эта девочка, его невеста, яркая, солнечная. Она сумеет отогреть.
Будут счастливы.
Если есть справедливость в мире, хоть кто-то да будет счастлив. А что перед глазами плывет, так не от слез… в последнее время постоянно хочется плакать, и Таннис моргает часто, тянется к бокалу с водой. Здесь она тухлая, пахнет мерзко, но тоже привыкнется.
- Сегодня, - скрипучий голос Ульне отвлекает. - Мы будем делать рождественские венки…
В этом доме молятся по расписанию, собираясь в древней часовне, под насмешливым взглядом рисованного ангела. Его крылья выложены из кусков стекла, а лицо почти стерто, остались лишь глаза и улыбка, не по-человечески язвительная.
…Кейрен похоже улыбался, рассказывая о чем-то, что его злило.
Они с ангелом похожи.
Хотелось бы думать, и Таннис мысленно обращается к крылатому, занесшему меч над ее головой, просит о… о том, чтобы все наладилось. Глупая просьба.
И ангел карающий не оттого ли смеется над нею?
Супруга Освальда стоит перед каменным алтарем долго, сама - почти изваяние. Склоненная голова и жилистая шея, узкие плечи, которые в черном платье выглядят еще более узкими. Четки скользят в неподвижных пальцах. Губы шевелятся.
О чем она просит?
О покое для отцовской души?
Или же о смерти для Таннис… ненавидит, люто, яро, не способная изменить что-либо. Ее даже жаль. Немного. В этом доме не принято жалеть.
Ульне никогда не встает на колени, пусть и перед богом, если он есть в этом храме. Крест вот имеется, а бог… Марта молится, не прекращая жевать. И подбородки ее мелко трясутся, она то и дело замирает, воровато оглядывается, точно опасаясь, что кто-то подслушает ее молитвы.
Слушать незачем. Все и так знают, что Марта хочет сбежать.
Почему ей позволено жить?
…узкая длинная комната с единственным окном, выходящим на глухую стену. И окно это затянуто морозом. Привычная корка льда на переплете.
Сквозняк.
Присевшее пламя в древнем огромном камине, в который горничная подбрасывает дрова. Она сидит на корточках, и саржевые юбки расплескались не то тенью, не то чернильной кляксой. Женщина выбирает полено и баюкает в руках, потом медленно, точно в полусне просовывает между прутьями каминной решетки.
Таннис следит за ней.
И за Ульне, которая привычно застыла у окна, глядя в пустоту. На ней очередное белое платье со старомодным круглым воротником. Голая морщинистая шея, и плечи, тоже голые и тоже морщинистые, прикрытые пуховой шалью. Пальцы Ульне перебирают петли узора. Она притворяется равнодушной, но Таннис готова поклясться, что эта женщина видит все, происходящее у нее за спиной.
Марту, которая сражается с очередным шарфом, непомерно широким и длинным.
114 
