Особенно,... 
165 
При появлении Одена репортер поднялся и отвесил небрежный поклон. А вот Эйо уделил куда более пристальное внимание. Он разглядывал ее нагло и даже оценивающе.
— Забываешься, — тихо произнес Оден.
Мальчишка оскалился притворно-дружелюбной улыбкой.
— Гарстен из рода Желтой Сурьмы, — представился он, приподымая котелок. — Несказанно счастлив тому обстоятельству, что именно мне выпала высокая честь…
Он говорил, продолжая пялиться на Эйо. А она сегодня была чудо как хороша. И платье ей шло, только Эйо в этом не была уверена. Она то и дело порывалась расправить складки, пригладить кружево, трогала жесткое шитье. И под этим наглым взглядом совершенно терялась.
— Ближе к делу.
— Конечно… Давайте для начала сделаем дагеротип. Будьте добры…
Кресло в завитках позолоченной резьбы. Ваза и непременные розы, без которых, кажется, ни один свадебный дагеротип обойтись неспособен. Эйо позволяет себя усадить, но все же хватается за руку и тут же отпускает.
— Все хорошо. — Оден встал рядом и, нарушая неписаный канон, положил ладонь не на спинку кресла, а на белое острое плечико, которое выглядывало из кружевной пены.
Кажется, Эйо вздохнула с облегчением.
— Вы не могли бы… — Жест не остался незамеченным.
— Нет.
— В таком случае будьте любезны смотреть вот туда…
Круглый глаз камеры, тяжелый короб которой, казалось, чудом удерживался на трех ножках. Плотная черная ткань, скрывшая дагеротиписта. Его помощник, повинуясь кратким отрывистым командам, что-то сдвигал, соединял, подкручивал…
— И еще раз. Лучше сразу сделать несколько пластин, чтобы выбрать наиболее удачный вариант. — Щенку подали черный кофр, из которого он вытащил многосуставчатое тело самописца. — Не возражаете, если я его здесь пристрою? Старая модель, порой глуховата…
Самописец разворачивал тонкие паучьи лапы, покачивался и скрежетал. Успокоился он, лишь получив в зажимы пачку бумаги. Валики из свиной щетины прошлись по листу, стряхивая мельчайшие пылинки, и пики стальных перьев замерли у самой белой поверхности.
— Конечно, перед публикацией интервью пройдет тщательное согласование. Ваш брат особо настаивал на этом.
Разумная мера, когда имеешь дело с репортерами.
Особенно с такими.
Щенок злил Одена, пусть пока и не пересекая границы дозволенного.
Первые вопросы были обыкновенны и касались исключительно предстоящей свадьбы, но они иссякли довольно быстро. Гарстен пришел не затем, чтобы уточнить список гостей или нюансы убранства дома. Ему было плевать, чем украсят старое поместье — фрезиями, анемонами или же водяными лилиями.
Оден и сам, признаться, не был в курсе.
— Знаете, многих весьма удивило ваше возвращение, — заметил Гарстен, когда помощники убрали-таки короб камеры. Небрежным жестом он отослал их прочь.
— Чем же?
— Вас считали мертвым.
Лорнет описывает полукруг, едва не падает, но эта его неустойчивость — лишь часть игры.
— Ошибались.
Пальцы Эйо поглаживали ладонь, успокаивая.
— Нашим читателям хотелось бы знать, что вы испытываете теперь, по возвращении домой? Здесь ведь многое изменилось. А у вас было не так много времени, чтобы привыкнуть к переменам. Итак, что вы чувствуете?
В мутно-зеленых, болотного цвета глазах появилась искра настоящего интереса.
— Чувствую, что наша беседа несколько затянулась.
— Вас ведь все равно будут спрашивать об этом… и о многом другом. — Мальчишка не сдвинулся с места. — Не лучше ли сказать все и сразу?
— Если все и сразу, то я счастлив оказаться дома.
— Кратко.
Лапы самописца дрожали над белыми листами, готовые зафиксировать каждое слово, произнесенное Оденом.
— Вероятно, — Гарстен подался чуть вперед, — вы еще не совсем свыклись с… новой жизнью. Порой ведь требуется время… но, с другой стороны, та поспешность, с которой вы вступаете в брак, не может не удивлять. Да и ваш выбор…
Пальцы на ладони замерли.
— …чем он обусловлен?
— Моим желанием.
И шансом, отказываться от которого Оден не станет.
— Или волей короля?
— Одно другому не противоречит.
Он поцеловал ладонь, сегодня показавшуюся просто-таки раскаленной.
Ей тоже плохо.
165 
