Особенно,... 
57 
Янгар выжил.
Десять лет? Нож? Арена и медведь?
Верная смерть для мальчишки.
– Не печалься, маленькая медведица. – Янгар убрал руку. – Это было давно. А вот и свежие, с лета остались. Подарок от одной медведицы. Нет, не такой, как ты. Она была злой. И ей случалось людей убивать, я по глазам видел.
Тойву. Он говорит о ней.
– Я пытался отнять… кое-что для себя важное. Но вместо этого едва не умер. Иногда мне кажется, что я все-таки умер. Частично.
Я не заметила, как Янгар оказался настолько близко, что положил мне руку на голову.
– Спокойно, маленькая медведица.
Теперь я ощущала его запах. Манящий стук его сердца.
И сквозь него – боль, не телесную, иную. Она походила на ту, что испытывают деревья, пораженные гнилью, которая медленно выедает их изнутри.
– Я хочу помочь.
И, заглянув в черные безумные глаза Янгара, я спрятала клыки.
– Тише. – Его ладонь едва касалась шерсти, и все же я ощущала ее тяжесть. – Тише, маленькая медведица, я не причиню тебе вреда.
Вторая рука легла на железный обруч капкана.
– Позволь мне помочь.
Пальцы Янгара ощупывали устройство, пытаясь добраться до тайной пружины. И хотя осторожные прикосновения его причиняли мне боль – зубья глубоко вошли в лапу, – я терпела. А Янгар, казалось, утратил остатки здравого смысла. Теперь он сидел так близко, что я могла бы вцепиться в горло.
Мне очень хотелось вцепиться ему в горло.
– Уже скоро… сейчас…
Янгар говорил со мной ласково, как тогда, в пещере. И, потянувшись, я коснулась носом шеи. А он, безумный, только засмеялся:
– Погоди, маленькая медведица, скоро ты будешь свободна!
Теперь две руки лежали на полукружьях стальных челюстей. И Янгар, вздохнув, предупредил:
– Мне жаль, что придется сделать тебе больно.
Я замерла.
– Но потерпи, ладно?
И он запел ту самую колыбельную на чужом языке. Голос его был нежен, и я прикрыла глаза, позволяя себе поверить ему.
Боль была внезапной.
Острой.
Оглушающей.
И я, взвыв, рванулась. Щелкнул капкан, зажимая рукав Янгара. И мои клыки вцепились в плечо.
– Тише, маленькая… – Янгар не шелохнулся. – Уже все, все закончилось. Отпусти меня.
Я держала. И солоноватая кровь наполняла мой рот.
Сладкая какая.
Горячая.
От нее по телу растекалось тепло, и голос его сердца оглушил. Оно ведь близко. И само зовет меня.
Нет.
Надо отступить. Но его рука такая тонкая. Стоит сжать челюсти, и захрустит кость. Я ведь не стану убивать. Я просто сломаю руку, которая меня ударила.
Это ли не справедливо?
Если бы Янгар шелохнулся, если бы показал свой страх, я бы напала. Но он просто сидел и смотрел мне в глаза. И я выпустила его.
Я ведь не медведица.
Я человек.
И останусь человеком.
– Спасибо, – вполне серьезно сказал Янгар и, прижав раненую руку к груди, поклонился. Я же попятилась. Собственная лапа горела огнем. И наша кровь смешалась на гнилых листьях.
Я уходила, а он не спускал с меня печального взгляда.
– Возвращайся завтра, маленькая медведица, – сказал Янгар, когда за мной сомкнулись еловые лапы.
И я вернулась.
Зачем?
Из-за дождей.
И осеннего одиночества, которое было горьким, как застоявшаяся вода.
Тишины, что сводила с ума. И леса, вдруг ставшего чужим.
Из-за руки, которая горела огнем, не давая спать: раны были глубоки.
Я накладывала повязку, баюкала руку, уговаривала себя, что все происшедшее – случайность, которая больше не повторится. Я буду осторожна и…
И на следующий день я вышла к оврагу.
Забравшись под старую ель, чьи колючие юбки хоть как-то защищали от дождя, я легла и приготовилась ждать. Янгар появился после полудня.
Он спустился в овраг и, зачерпнув из ручья мутной воды, умыл лицо.
Ждал ли он моего появления?
Пожалуй.
Во всяком случае, мне хотелось так думать.
– Ты пришла, маленькая медведица, – сказал он, повернувшись ко мне. А ведь я считала, что ступаю бесшумно. – Я рад.
Он тряхнул головой, и косы зазвенели.
– Спускайся, – предложил Янгар и, улыбаясь, наблюдал за тем, как неловко я сползаю по пологому склону. Скользила мокрая листва. Да и сама земля, омытая многодневными дождями, превратилась в болото. Бурая глина липла к шерсти, и я со вздохом поняла, что отмываться придется долго.
57 
