120 
Иден почувствовала, что он достиг кульминации и излил в нее свое семя. Ей захотелось выгнуть спину и еще сильнее прижаться к нему, однако она интуитивно почувствовала, что этого делать не следует.
Обессиленный Пирс рухнул на нее, придавив ее к кровати.
«Он обещал, что утром все недоразумения разрешатся и жизнь снова пойдет своим чередом», — напомнила себе Иден и с чисто детской потребностью в утешении поверила в это обещание.
Скатившись с Иден на кровать, Пирс лег на спину.
— Боже, что я наделал! — прошептал он, глядя в потолок.
Иден молчала, ее испугали его слова. Когда же она осмелилась дотронуться до него, он встал с кровати. Одевшись в темноте, он направился к двери. Толстый, мягкий ковер заглушал его шаги. Потом она услышала, как за ним закрылась дверь.
«Куда он отправился в такое время?» — подумала Иден и села на кровати. Она думала, что он скоро вернется. Однако через пятнадцать минут до нее донесся топот копыт на подъездной аллее. Подбежав к окну, она посмотрела на залитый лунным светом двор конюшни.
Пирс поскакал в сторону торфяных болот. Он ехал без седла, уцепившись пальцами за гриву Короля Корнуолла. В лунном свете шерсть коня отливала серебром. Она смотрела в окно до тех пор, пока конь и всадник не растворились в темноте.
Они вернулись только на рассвете. Иден ждала их. Ждала, все четыре часа молясь, чтобы Пирс вернулся живым и невредимым, чтобы не заблудился среди опасных болот и торфяников.
Иден еще издалека заметила их. Всадник и конь двигались, слившись в единое целое. Они очень хорошо знали друг друга. Иден прижалась головой к оконной раме. Как же она сейчас завидовала этому коню!
Пирс не вернулся в их спальню. Судя по всему, остаток ночи он провел на конюшне.
В конце концов Иден уснула, сидя на подоконнике.
Пирса она увидела только за завтраком. Она сидела за столом вместе с леди Пенхоллоу, которая без умолку болтала о погоде. День выдался унылым и пасмурным. Это был один из тех дней, когда небо полностью затянуто тяжелыми тучами и кажется, что в любую минуту может пойти дождь, но, как правило, случается это крайне редко. Иден слушала ее, что называется, вполуха.
— Вы себя хорошо чувствуете? — вдруг спросила леди Пенхоллоу, прервав свой монолог. — У вас осунувшееся лицо и очень усталый вид.
— Я плохо спала, — призналась Иден. Она решила, что больше не будет лгать.
— Я ненавижу бессонные ночи и поэтому каждый вечер, прежде чем лечь спать, выпиваю стакан теплого молока. Сегодня вечером обязательно попросите Бетси принести вам молоко.
— Да, это хорошая мысль, — сказала Иден.
Она была так погружена в свои мысли, что не вслушивалась в то, что говорила ее свекровь. А потом она увидела, что возле двери в столовую стоит Пирс, и весь остальной мир перестал для нее существовать.
Увидев, что муж побрился и надел костюм для верховой езды, она поняла, что он заходил в их спальню. И только тяжелые, припухшие веки были единственным признаком того, что он провел бессонную ночь. Вспомнив, как он грубо овладел ею, Иден невольно поежилась.
Их взгляды встретились. «Прошу тебя, пожалуйста, прости меня», — хотелось прошептать ей.
Пирс вошел в столовую.
— Доброе утро, мама. Доброе утро, Иден, — сказал он и, послушно поцеловав мать в щеку, сел рядом с Иден. Обычно, положив руку на спинку ее стула, он нежно поглаживал большим пальцем ее шею. Однако сегодня он даже не дотронулся до нее.
— Завтрак, милорд? — спросил Роулинз.
Пирс кивнул.
— Принеси мне чашку крепкого чая и что-нибудь поесть, — велел он.
— Да, милорд.
— Я очень рада, что к тебе снова вернулся аппетит, — сказала леди Пенхоллоу, по-матерински ласково посмотрев на сына. — Я была очень обеспокоена, когда узнала, что ты вчера допоздна работал в своем кабинете и даже не попросил принести тебе поднос с едой.
— Я в полном порядке, — ответил он.
Роулинз поставил перед ним тарелку с яичницей и сосисками, а Гордон налил чаю.
— Ты очень много работаешь, Пирс, — заявила леди Пенхоллоу. — У тебя сегодня такой вид, как будто ты работал всю ночь.
— Да, можно и так сказать, — ответил Пирс, делая вид, что ест.
Иден поняла скрытый смысл его слов и почувствовала, что ее щеки заливаются ярким румянцем.
120 
