Последние отзывы

  8  

Он лежал на дне чемодана и переливался в последних солнечных лучах, проникающих сквозь маленькое чердачное окошко. Энджи затаила дыхание. Даже не разбираясь в бриллиантах, она поняла, что и сам камень, и оправа были более чем изысканными.

Словно зачарованная, она опустила руку и, достав из чемодана подвеску, почувствовала на своей ладони тяжесть камня.

Ее глаза наполнились слезами. Сердце пронзила такая острая боль, что она едва могла дышать.

Сестра носила это в последний день своей жизни. Подвеска висела у нее на шее, касалась ее кожи, была частью ее…

– Мне так тебя не хватает, Тифф, – прошептала Энджи и вздрогнула, услышав у себя за спиной голос матери:

– Что это?

Прокашлявшись и вытерев слезы, Энджи обернулась. Ее мать уставилась на бриллиант с воодушевлением, какого не проявляла уже в течение долгих месяцев.

– Эта подвеска принадлежит семье Кириакос, – сказала Энджи, захлопнув свободной рукой чемодан, чтобы мать не увидела остальные вещи Тиффани. – Я не собиралась тебе об этом рассказывать, но сегодня ко мне приходил Никос Кириакос и просил ее вернуть. Она была у Тиффани на шее тем вечером.

– Это же бриллиант Брандизи!

Энджи изумленно уставилась на мать.

– Откуда тебе про него известно?

– Я видела его на шее жены Аристотеля Кириакоса. Ее зовут Элени, если я не ошибаюсь. Она редко носила камень из-за его ценности.

А он все эти шесть месяцев пролежал у них на чердаке! При этой мысли Энджи сделалось дурно. Что, если бы их ограбили? Впрочем, ни один грабитель не ожидал бы найти один из самых известных и дорогих бриллиантов в мире на чердаке дома строчной застройки^[1] в северной части Лондона. Энджи едва удержалась от смеха.

– Итак… – Она накрыла камень рукой, не в силах положить его обратно. Он словно связывал ее с покойной сестрой. – Мне придется вернуть его семье Кириакос. – Она сказала это не столько матери, сколько самой себе. Было глупо расчувствоваться при виде камня, который в действительности не принадлежал ее сестре.

Но ей не хотелось его отдавать. У них так мало осталось от Тиффани. Подвеска была последней вещью, которую она надевала… ее частью.

– Мы должны оставить его себе.

Энджи с состраданием посмотрела на мать.

– Потому что, отдав его, мы как будто потеряем часть Тиффани?

– Нет. – Глаза матери неистово сверкнули. – Потому что, если он останется у нас, мы отомстим этим ублюдкам.

Энджи поморщилась. Несмотря на долгие годы, прожитые под одной крышей, она никогда не понимала свою мать.

– Не глупи, мама. Он нам не принадлежит.

Энджи посмотрела на сверкающий камень, который держала в руке, и ей вспомнились слова Никоса Кириакоса: «По традиции его передавали старшему сыну, который дарил его своей возлюбленной». Однако он совсем не любил ее сестру.

– Я не могу поверить в то, что моя Тиффани носила это украшение, – благоговейным тоном произнесла мать, и Энджи почувствовала прилив раздражения.

– Мама, Никос Кириакос подарил его ей в обмен на секс, – пробормотала она, направляясь к лестнице. – Думаю, здесь нечем гордиться.

– Она была подарена Тиффани мужчиной, который собирался на ней жениться.

Энджи остановилась посреди лестницы.

– Прости?

– Бриллиант. Старший сын дарил его своей невесте. Я прочитала это в интервью жены Аристотеля Кириакоса. Значит, раз моя Тифф носила его, Никос Кириакос собирался на ней жениться.

– Никос Кириакос не собирался ни на ком жениться, – устало произнесла Энджи. – Он не из тех, кто женится. Он такой же, как наш отец. Мужчина, который беззаботно меняет женщин, игнорируя их чувства. Он бы никогда не женился на Тиффани.

– Тогда тем более его следует проучить!

– Не говори ерунды. Кириакос – миллионер, он вращается в высших кругах. Если верить статье, которую ты мне показывала, у него пять самолетов, девять домов и свой собственный остров в Греции. Собственный остров, мама! – Энджи медленно произнесла эти слова, чтобы подчеркнуть их значение. – Ты сама говорила мне – его считают гениальным бизнесменом. А теперь посмотри на нас. Мы живем в северной части Лондона в стандартном доме, большая часть которого принадлежит банку.

Губы матери задрожали.

– Я не виновата в том, что твой отец тратил все деньги на женщин и в конце концов обанкротился.

Энджи вздохнула.

– Я знаю, ты ни в чем не виновата, мама. Я просто хотела сказать, что нам вряд ли под силу проучить такого человека, как Никос Кириакос. – Ведь я простой археолог, а ты несчастная пожилая женщина, злоупотребляющая алкоголем, подумала она про себя.

  8