28 
Почему он поцеловал ее? Только они веселились, как будто он никогда и не покидал Авиньона, все было легко и просто, как вдруг глаза его затуманились, лицо изменилось, и вот он поцеловал ее. Это нисколько не напоминало то, как два года назад сын одного дворянина, гостившего у них, поцеловал ее на берегу реки. И то, как Жофрей припадал к ее руке, совсем не было похоже на поцелуй Хью, проникший, казалось, в самое сердце Катарины. Он пробудил в ней чувства, о существовании которых она не подозревала, и это не на шутку испугало ее.
Что теперь она должна думать? Она помолвлена, Хью тоже должен жениться на другой. Катарина вдруг вспомнила об Адели. Когда Теренс говорил о ней, то в голосе его всегда сквозило едва сдерживаемое раздражение, а Хью старался сменить тему разговора, когда она спрашивала его о невесте. Может, он больше не помолвлен с ней или получил известие, что она заболела или умерла?
Эта мысль потрясла Катарину. Если так, то Хью свободен и волен жениться на ком угодно. А если он хочет жениться на ней? От этой мысли Катарине едва не стало дурно. Выйти замуж за своего рыцаря! Она представила, как бы это могло быть — бесконечные дни, наполненные счастьем, долгие вечера у очага их собственного Большого Холла, степенные беседы о хозяйстве, о жизни, о детях…
Катарина тряхнула головой, отгоняя от себя эти сладкие мысли. Что с того, что Адель мертва и Хью свободен? ОНА не свободна, совсем скоро она должна отправляться в первый этап своего путешествия в Страсбург. Менее чем через две недели она уезжает в аббатство Ройямон, отец договорился с настоятельницей, что Катарина проведет там шесть месяцев, совершенствуя свои познания в медицине. Там же ее будут обучать всему необходимому для того, чтобы она смогла безупречно выполнять обязанности жены барона и хозяйки замка. С самого детства ее готовили к этому замужеству, и изменить ничего уже нельзя… даже для Хью!
Катарина снова подумала об Адели. Поцелуй Хью можно объяснить, если женитьба его расстроилась, а если нет? Теренс должен знать это. Она озабоченно закусила губу. Она пообещала Хью, что навестит его брата, однако пройдет еще много часов или даже дней, пока тот сможет говорить, и было бы бесчеловечно беспокоить его из-за таких вещей. И все же… Катарина еще раз пересекла комнату из угла в угол. Все же она пойдет проведает его.
Решив, что попробует все-таки выяснить все, что возможно, Катарина отправилась по галерее, ведущей в комнаты Теренса. Внизу, в Большом Холле, уже начала просыпаться жизнь: собаки, спавшие на своих подстилках возле очага, проснулись, а трое служанок меняли соломенные циновки на полу. Пока продолжался сбор урожая, циновки менялись каждый день, зимой же они оставались на полу не менее двух недель, а иногда и по месяцу.
Катарина тихонько постучала в комнату к Теренсу, но ответа не последовало, и она на цыпочках вошла туда. В комнате стояла мертвая тишина, горело всего несколько факелов, так как мать Катарины считала, что их едкий дым будет мешать больному.
Катарина тихонько подошла к постели и коснулась лба больного тыльной стороной ладони. Жар уменьшился, и девушка улыбнулась. Лихорадка пошла на убыль, значит, выздоровление будет теперь делом времени. Хотя опасность и не вполне еще миновала, Катарина знала, что в заботливых и умелых руках Маргариты Теренс обязательно поправится. Он был необычайно худ и изможден, но хороший уход и сытная пища быстро поставят его на ноги.
Она посмотрела на его руку. Повязки были свежие и чистые, а отсутствие запаха гниения говорило о том, что заражение остановлено. Повязка, которую наложила Маргарита, была огромной и закрывала руку от плеча до кисти.
Кто-то, возможно, ее мать, пододвинул тяжелое дубовое кресло к кровати больного, и, опустившись в него, Катарина оперлась подбородком на руку и стала наблюдать, как спит брат Хью. Он спал крепко, и Катарина порадовалась этому обстоятельству, хотя оно и означало, что она не сможет узнать ответа на интересующий ее вопрос. Что ж, это может подождать, а сейчас ей самой захотелось немного отдохнуть. Она не спала всю ночь, и ночь эта была насыщена самыми разными событиями. Только теперь она почувствовала, что безумно устала. Веки ее отяжелели, она потянулась и зевнула.
Уже в полусне она снова вспомнила об Адели. Не важно, подумала она, все равно ей надо уезжать в Страсбург и нет никакого смысла мечтать о том, чего не может быть. Но ведь до отъезда еще почти две недели. Она решила, что в течение этого времени будет просто наслаждаться обществом Хью. Они с Теренсом гостили в Авиньоне почти месяц во время первого своего визита, а воспоминаний об этом ей с лихвой хватило на четыре года. Память об этих двух неделях тоже останется в ней надолго, и она не собирается отказываться от радости, которую подарят ей эти четырнадцать дней.
28 
