239 
— Эй, малышка, мы еще можем поговорить об этом…
Глории показалось, что она на расстоянии многих миль отсюда. Обнажив нож, она медленно шла на мужчину, словно ее задача заключалась в том, чтобы выполнить свою священную миссию.
Джек видел выражение в ее глазах. Оно было ему знакомо. С этим фанатичным и пустым взглядом мужчины выпрыгивали из окопов, когда в голове пульсирует одна-единственная мысль: убить.
— Глория… Глория, этот подонок того не стоит! Глория, положи нож!
Казалось, Глория не слышала его. И Джеку пришлось принимать решение. Глория умела метать нож. Джек наблюдал, как она оттачивает свой навык. Играючи — в детстве, да и в последние месяцы тоже, хотя уже не играя. При этом она была совершенно серьезной.
Нужно остановить ее. Но хватать ее за руку он не спешил. Только не стать следующим человеком, на которого она набросится, если он прикоснется к ней без разрешения. Джек встал между Глорией и Уилкенсоном.
— Глория, не делай этого. Не все такие. Я Джек. Ты не хочешь причинять мне вред.
На какой-то удар сердца ему показалось, что она не узнает его. Но потом глаза ее оживились.
— Джек, я… — Всхлипывая, Глория опустилась на вязанку сена.
— Все в порядке. — Джек говорил мягко, по-прежнему не отваживаясь прикоснуться к ней.
Вместо этого он обернулся к Уилкенсону:
— Вы скоро там? Поднимайте свою задницу и выметайтесь с этой фермы!
Однако Уилкенсон, похоже, не до конца осознавал опасность. Он по-прежнему зло смотрел на Джека.
— Одно вам должно быть ясно, МакКензи. Если я уйду, то заберу с собой по меньшей мере троих…
Он перевел взгляд на Тейлора и других собутыльников.
Джек пожал плечами.
— Вы имеете в виду этих негодяев? Тут вам даже стараться не придется. Они ведь тоже уволены. Не трудитесь, я слышал, как они вас подбадривали. Вместе пойманы — вместе повешены. А теперь убирайтесь отсюда! Помогите своему доброму мастеру подняться, а потом сесть на коня, и чтоб духу вашего здесь не было!
Джек дождался, пока мужчины, ворча, встанут. Тейлор помог Уилкенсону подняться.
— Пойдем, нам нужно поймать Принцессу, — обратился Джек к Глории. — Она опять убежала на улицу.
Глория дрожала.
— Мне… мне нужно расседлать Кередвен, — прошептала она.
Сначала лошадь, затем всадник. Бабушка Гвин внушала это своим детям и внукам буквально с первых минут жизни. Никто не должен сходить с ума, пока не обтерта лошадь.
Джек кивнул.
— Тогда я схожу за Принцессой. Ты можешь остаться одна?
Глория сжала нож и посмотрела на него взглядом, который напугал его. А затем негромко ответила:
— Я всегда была одна…
Джек снова поборол в себе желание обнять ее. Потерявшегося ребенка — и обесчещенную женщину. Глория не захотела бы этого. Джек не знал, кого она видит в нем, но знал, что еще далеко до того, чтобы девушка начала доверять ему.
9
— Ты проявил мужество, — сказала она потом, когда они оба, промокшие и уставшие, шли обратно к дому. Кроме того, Джек чувствовал полное опустошение — после того, как он отвел всех лошадей в конюшню, покормил, а затем позаботился об оставшихся овцах и коровах. А теперь нужно как-то аккуратно сказать матери, что он только что уволил бóльшую часть оставшихся у них людей. Лишь немногие пакеха не входили в компанию Уилкенсона. Оставалось надеяться, что назавтра они выйдут на работу. Маака был в Крайстчерче. Люди Тонги бойкотировали Киворд-Стейшн. Да еще дождь лил как из ведра. О бурях в предгорье Альп Джеку даже думать было страшно. Но, несмотря на все это, он чувствовал себя довольным и почти счастливым. Глория шла рядом. Она была спокойна и менее напряжена, чем во время драки.
— Я был в Галлиполи, — криво усмехнувшись, ответил он. — Мы герои.
Глория покачала головой.
— Я читала письма.
Джек покраснел.
— Но я думал…
— Мои родители переслали их мне.
— О!.. — только и сказал Джек.
Он уже не помнил точно, что именно писал, но знал, что за некоторые вещи ему должно быть стыдно. Когда он писал письма, то видел перед собой Глорию-ребенка. Некоторые мысли она тогда бы не поняла, просто не обратила бы внимания, как почти любая девушка. Кроме Шарлотты. И той женщины, которой стала Глория.
— Последние письма я вообще не отправлял, — сказал Джек, испытывая в связи с этим нечто похожее на облегчение. Эти последние письма — из госпиталя в Александрии, а потом из Англии — были хуже всего. Тогда он дошел до ручки и писал девушке, которая, как он думал, была, скорее всего, мертва. Никто не видел Глорию несколько месяцев, нашлась она почти год спустя.
239 
