183 
— Конечно, это непростительная оплошность с моей стороны. Я подам в отставку…
— Перестань трепать своим бесполезным языком! В отставку ты уйдешь, когда я этого захочу. Ты о многом умалчиваешь. Все, что происходит с этим человеком, никогда не бывает случайным. Если его вывели из камеры на допрос, значит, это было ему нужно. Ты спрашивал его, почему он это сделал?
— Он не станет разговаривать со мной, мой повелитель. И… кроме того, в нем уже почти не теплится жизнь.
В глазах Домициана блеснул проблеск догадки.
— Если ты лжешь, я все равно узнаю об этом. Чьим именем он назвался?
— И-и-именем Бато, мой повелитель.
— Чтоб вы все передохли, кретины и недоумки! А тебе не приходило в голову, что Бато и есть тот самый человек, который нам нужен? Что наш храбрейший Юлиан хотел помешать выдать под пытками этому Бато? Какую тайну, которая могла повредить ему или его сообщникам?
— О, да, я думал над этим и перед тем, как явиться сюда по вашему приказу, я велел допросить Бато. Но он… он умер на дыбе.
— Так быстро? А в чем причина? И не вздумай врать, говори правду!
— Он был сильно напуган и скончался от страха, едва лишь его подвесили. Слабое сердце… Да, наверняка у него было слабое сердце…
— Мой дорогой Сервилий, почему ты прячешь от меня глаза? У тебя такой вид, словно ты упал в ушат со свинцовыми белилами. Да, ничего не скажешь, повезло Марку Аррию Юлиану, крупно повезло. Смерть Бато оказалась для него как нельзя кстати. А может быть, и ты в этом замешан?
Сервилий в отчаянии замотал годовой.
— Нет, мой повелитель! Ни в коем случае!
В действительности же Сервилий сам убил несчастного Бато. Когда ему стало известно, что Марк Юлиан ловко провел стражников, прикрыв собой этого человека, в голове Сервилия возникло много предположений, в том числе и правильное. Однако животный страх за свою жизнь пересилил все остальное, потому что он знал, что Бато был одним из главных соглядатаев Марка Юлиана в среде преторианской гвардии и знал очень многое, в том числе делишки самого Сервилия, которому было что скрывать. В частности, он помог бежать в Каледонию своему двоюродному брату после того, как он дезертировал из Десятого легиона. Еще Сервилий брал крупные взятки со своих подчиненных за предоставление им дополнительных отпусков и увольнений. За такие проступки при Домициане полагалось куда более суровое наказание, нежели понижение в должности или разжалование в простые легионеры.
Сервилию не составило большого труда пробраться в камеру пыток и прикончить Бато кинжалом прежде чем туда пришли палачи, чтобы допросить его.
— Я самый преданный из всех слуг моего повелителя…
— Самое печальное в твоих словах то, что скорее всего они являются правдой. Как жаль, что собачья верность и обычное человеческое здравомыслие, не говоря уже об уме, никогда не идут рука об руку. Ты свободен.
По пути в подземелье Домициан весело сказал Петронию, что, возможно, с ним Марк Юлиан окажется более разговорчивым. На его губах появилась зловещая улыбка.
«Проклятье Немезиде! — подумал Петроний. — Если Марк Юлиан погибнет, то вина за его смерть целиком ляжет на меня, потому что я вовлек Бато в число заговорщиков. Все начинает рушиться. Дело кончится тем, что мы займем место рядом с Сатурнином и всеми другими, кто пытался свергнуть Домициана и оказался в царстве Харона».
В это время Домиция Лонгина находилась в восьмиугольной спальне своего супруга. В нерешительности она стояла перед императорским ложем с балдахином в виде крыши храма, который покоился на деревянных столбах, вырезанных в форме змей и покрытых золотой краской. Ее сердце трепыхалось как ласточка, застрявшая в зарослях терновника. Она откинула тяжелое восточное покрывало и увидела подушку, расшитую золотыми нитями.
«Трусиха! Сделай это сейчас же!»
Ее рука скользнула под перину, подбитую гусиным пухом, и наткнулась на прохладную сталь. Она испуганно вздрогнула и отдернула руку, слегка поранив палец о лезвие меча. Посмотрев на капельки крови завороженным взглядом, Домиция Лонгина, высунув язык, медленно и чувственно слизала их, вообразив на миг, что это была кровь ее мужа. Затем она быстро вытащила из-под перины короткий меч, который Домициан всегда держал здесь на всякий случай.
«А теперь, чудовище, тебе нечем будет защищаться. Ты окажешься в таком же положении, в каком была я все эти годы».
183 
