111 
В надежде, что ей подадут хотя бы несколько пайсов, Сона присела на корточки у стены. Как ни странно, брахманская каста не видела для себя ничего унизительного в том, чтобы просить милостыню.
Сона подумала о Хеме, которая торговала собой для того, чтобы выжить. Зная об этом, Чару все же женился на ней. Потому что если один человек искренне полюбит другого, то примет его таким, какой он есть.
Понимая, как и почему все это случилось, Арун наверняка простил бы ее. Но молодая женщина знала, что она никогда не простит себя.
– Если хочешь здесь остаться, плати анну, – заявил какой-то мужчина с жестким взглядом и злым лицом.
Заприметив новенькую, он остановился перед ней и бесцеремонно тронул ее ногой.
– У меня нет денег, – прошептала Сона.
– Тогда отдашь в конце дня. Я к тебе подойду.
– Будь у меня такая внешность, я бы здесь не сидела! – прошамкала какая-то старуха. – Мужчины выстраивались бы в очередь и горстями сыпали бы рупии мне в подол!
– Я не вешья, – через силу произнесла девушка.
Старуха хрипло засмеялась.
– А кто же ты? Мужняя жена? Тебя что, выгнали из дома?
Сона ничего не ответила. Ей хотелось спать, и она опустила веки. Несколько часов прошли, как один миг. Когда она открыла глаза, лицо обжигало солнце. Большинство нищих переместилось к другой стене, в тень. Зато в руке Соны оказалось несколько пайсов.
Заставив себя подняться, она добрела до ближайшего торговца лепешками и купила одну. Утоляя голод, Сона не чувствовала вкуса. Наверное, должно пройти много времени, прежде чем ей удастся хотя бы отчасти вернуться к прежнему состоянию. Состоянию тела, но не души.
Прожевав лепешку, Сона вернулась на свое место и села, подтянув колени к груди, обняв их тонкими, без браслетов руками. Она осталась одна, совсем одна. Раньше, когда было особенно тяжело, она представляла рядом Аруна, и ей становилось легче. А сейчас это лишь причиняло новую боль.
Потекли смутные дни. У нищеты имелись свои законы, которых Сона не знала, но жизнь сама подсказывала, как ей себя вести. Она была слаба и почти ничего не делала. У нее был изможденный и неопрятный вид, хотя люди легко догадывались, что она знала лучшие времена. Впрочем, никто не интересовался ее историей.
Если Соне удавалось собрать достаточно денег, она платила анну мужчине, которого все звали Бриджеш[98], а если подаяния только-только хватало на еду, за ней оставался долг.
Иногда Сона задавалась вопросом, почему ей не становится лучше? Отчего не проходит слабость, а приступы голода перемежаются тошнотой? Виновато ли в том душевное потрясение или то, что она ест одни лепешки, а спит на голом камне?
Как-то раз старуха-соседка сказала:
– Ты бы шла вон к тем – им всегда подают больше.
Она показала на группу беременных женщин, которые обычно держались вместе. Они будто составляли особую касту, единственным признаком которой являлось наличие живота.
– Я? – непонимающе спросила Сона.
– А кто же? Я давно заметила, что ты в положении. А ты не догадывалась?
Лицо Соны побелело. Она провела рукой по влажному от пота лбу. Вот откуда эта бесконечная слабость и равнодушие ко всему! Полуденное солнце било ей в глаза, но она сидела, как истукан.
Она давно мечтала о ребенке, но теперь… Как можно пережить то, что с ней произошло, и как заставить себя подарить жизнь этому… существу?! Первым желанием Соны было желание избавиться от чудовищной ноши, но… как?!
– Не переживай, с новорожденным ты заработаешь куда больше! – заявила старуха. – Родишь, искупаешь в Ганге и попросишь, чтобы боги сохранили ему жизнь.
Сона закрыла лицо руками. Перед мысленным взором, словно во́ды бурной реки, протекало все, что с ней было. Прежде она считала судьбу чем-то, данным раз и навсегда, но теперь понимала, что ошибалась. Она успела прожить несколько жизней, и сейчас начиналась новая. Возможно, самая жестокая и безрадостная из всех.
– Эй! – Старуха тронула ее за плечо. – Слышала новость? Завтра хороший день: будут давать гороховую кашу в честь чьей-то свадьбы! И это не просто каша, в ней будет полно овощей, и она темно-красная от специй! На моей памяти такое бывало всего несколько раз! Богатые молодожены делают это на счастье. Может, оно улыбнется и нам?
Глава XXIV
Грейс Уоринг стояла перед зеркалом. Ее щеки заливал румянец, а с губ не сходила улыбка. Она в самом деле выглядела принцессой. Вышивка на ее наряде напоминала прожилки сердолика и зачаровывала причудливой красотой узоров, слегка покачивающиеся серьги бросали на щеки светлые блики.
111 
