39 
— Мне нужен свежий воздух, внутри слишком жарко, — произнесла она, поигрывая пуговицей на платье.
Уильям подошел ближе.
— Вы прекрасны, — восхищенно произнес он, тут же ругаясь про себя. Почему ему не пришел в голову никакой другой комплимент?! Обычно ему легко удавалось подбирать слова.
Кура улыбнулась.
— Спасибо, — негромко произнесла она, растягивая слово в мелодию, обещавшую рай на земле.
Уильям не знал, что ответить. Медленно, с благоговением, почти испугом он коснулся ее волос. Они были гладкими как шелк.
Кура задрожала. Кажется, ей холодно. Но разве она только что не сказала, что ей было жарко?
— Странно, что где-то в другом месте сейчас лето, — пел ее голос. — В Ирландии у вас тоже есть такие праздники…
— Только первого мая, а не в конце июня, — ответил Уильям, и голос его внезапно охрип. — Раньше его называли Бельтейн. Праздник весны…
— Праздник плодородия, — произнесла Кура манящим голосом. — «Когда приходит лето и деревья стоят в красивом цвету…»
Когда Кура запела, заснеженная улица Квинстауна вдруг исчезла… Казалось, Уильям снова был в Ирландии, где целовал Бриджит, дочь своего арендатора, и чувствовал ее тепло и желание.
И вдруг он обнял Куру. Это произошло невольно. На самом деле он не хотел… Она так юна, и еще Илейн, несмотря на все, и его положение здесь, в Квинстауне… Но в первую очередь есть Кура. Ее аромат, ее нежное тело… Кура — начало и конец. Он едва не утонул в этом поцелуе. Кура была землей и лунным светом, она была поблескивающим серебром озером и вечным морем. Сначала Уильям целовал ее медленно и осторожно, но она крепче прижала его к себе, страстно и опытно отвечая на его ласки. Она не осторожничала, не боялась, как Илейн. Кура не была нежной и хрупкой, не была робкой, как девушки в Сэлли Гарденс, она была открытой и манящей, как цветы, которые возлагали после Бельтейна на алтарь богини. Уильям слегка приспустил ее платье и провел рукой по гладкой, нежной коже ее плеча, и Кура прижалась к нему, растрепала волосы, покрыла его быстрыми поцелуями, оставила на коже слабые укусы. Оба давно вышли из спасительного укрытия дома, и со стороны казалось, что они танцуют на террасе отеля.
Когда Мейн-стрит осталась позади и Илейн уже направила Баньши к реке, ее вдруг бросило в жар: она вспомнила, что забыла в отеле цветы! Семь старательно собранных Ингвер цветков она оставила у камина в гостиной Хелен. А что, если она положит их под подушку завтра? Наверное, нельзя. Нужно обязательно сегодня. Ингер наверняка спросит ее об этом. По крайней мере Илейн этого хотелось. Может быть, Ингер и девушка легкого поведения, но она почти что подруга, а Илейн так хотелось пошептаться и похихикать над своими снами. И если она хочет знать, как выглядит ее будущий супруг, сейчас нужно вернуться. Если она поскачет рысью, то это займет самое большее минут пять.
Баньши недовольно развернулась. Илейн торопилась домой и скакала быстро. И теперь обратно на Мейн-стрит? Кобылке это не нравилось, но она была послушной и покорно перешла на рысь.
— Давай, Баньши, когда я войду в дом, то стащу для тебя немного печенья, — прошептала ей на ухо Илейн.
Уильям и Кура, вообще-то, должны были услышать топот копыт, но в эту ночь он был лишь частью их собственной мелодии, они, чувствуя пульс земли, не слышали ничего, кроме дыхания и биения своих сердец.
Если бы парочка осталась в тени дома, Илейн не заметила бы их. Она предполагала, что пансион будет закрыт, и хотела войти через конюшни. Но Кура и Уильям стояли на свету, в сиянии луны, словно на сцене. Увидев их, Баньши испугалась и уперлась копытами в землю. У Илейн захватило дух. Она ничего не понимала. Ей, наверное, кажется! Если она сейчас закроет глаза и откроет снова, Уильяма и Куры здесь не будет.
Девушка попыталась сделать вдох, выдох и поморгать, но когда она снова посмотрела на улицу, пара все еще целовалась. Самозабвенно, сливаясь в один силуэт в лунном сиянии, которым была залита улица. Внезапно в доме вспыхнул свет, открылась дверь.
— Кура! Силы небесные, что ты там делаешь?
Бабушка Хелен! Значит, ей не привиделось. Хелен тоже видела это. И теперь…
Позже Хелен сама не могла сказать, что заставило ее перед сном еще раз спуститься вниз, — может быть, цветы, которые забыла Лейни. Она говорила о них с таким предвкушением. Несомненно, она вернется, если заметит пропажу по дороге. А тут перед домом тени, точнее, одна тень.
39 
