46 
Избегая смотреть в его сторону, она сморгнула навернувшиеся на глаза слезы. В это время пришел второй врач.
– Вы еще не видели ребенка в трехмерном изображении. Пока вы оба здесь, думаю, что это подходящий момент. Хотите посмотреть?
У Аллегры перехватило дыхание, но прежде чем она ответила согласием, Рахим прохрипел:
– А это не повредит ребенку или моей жене?
– Нет, ваше высочество. Процедура абсолютно безвредная.
Рахим, видимо, кивнул, потому что оборудование быстро настроили и Аллегру повернули в нужном ракурсе. Она скорее почувствовала, чем поняла, что Рахим подошел ближе.
При первом взгляде на сына он шумно вдохнул и положил руку Аллегре на плечо. Ее сердце подпрыгнуло и радостно заколотилось. Она протянула к нему руку, их пальцы переплелись, и они зачарованно уставились на экран, наблюдая за вращающейся картинкой с изображением их здорового, цветущего ребенка.
– Он такой красивый, – пробормотал Рахим.
– Да, – согласилась Аллегра.
Их взгляды встретились, и долгую минуту они смотрели друг на друга, не скрывая охватившего их чувства. Врачи неслышно удалились.
Рахим первым пришел в себя и снова закрылся. Аллегра содрогнулась, будто на нее вылили ушат ледяной воды.
Она вскочила и не в силах сдержаться воскликнула:
– Не уходи, Рахим, пожалуйста, не уходи!
Сжав кулаки, он повернулся к ней.
– Что, черт побери, тебе от меня нужно, Аллегра?
– Для начала я хочу быть уверена, что я не одна. – Она нервно переплела пальцы рук, пытаясь подобрать подходящие слова. – Я говорила тебе, что мои родители умерли, но не сказала как. Не рассказывала я и про то, какой была моя жизнь, когда они были живы.
Он молчал, и Аллегра заставила себя продолжить:
– Мой отец был хроническим алкоголиком и наркоманом. Он лечился. Выйдя в очередной раз из лечебницы, он клятвенно обещал моей матери, что это в последний раз, но проходило несколько дней, а иногда часов, и он срывался. Они постоянно воевали друг с другом. Жизнь в нашем доме была похожа на зону боевых действий.
Рахим нахмурился.
– Ты в близких отношениях с дедом. А он куда смотрел?
Она пожала плечами, придавленная воспоминаниями о детстве.
– Он был рядом и делал, что мог, но был бессилен повлиять на ситуацию. Мне было шесть, когда мама села к отцу в машину, пытаясь уговорить его не садиться пьяным за руль. Они громко ссорились, когда уезжали. Это был последний раз, когда я видела их живыми.
Слезинка скатилась по щеке Аллегры. Рахим пристально смотрел на нее несколько секунд, но суровое выражение лица не смягчилось.
– Зачем ты мне это рассказываешь?
– Я высказывала опасения в Женеве, что не смогу стать хорошей матерью. Опасения остались до сих пор. А твое отсутствие вселяет в меня ужас.
Он еще сильнее нахмурился.
– Не вижу связи между твоим трудным детством и невозможностью стать хорошей матерью.
Аллегра разъярилась.
– Ты это серьезно? У меня тяжелая наследственность, отец наркоман и безвольная мать, не сумевшая защитить детей. Я была старшей из семи детей, которые в одночасье остались сиротами. Дедушка много работал. Да, у нас были няни и экономки, но они не члены семьи. А я с детства чувствовала ответственность за младших братьев и сестер. Мне не все и не всегда удавалось. И ты думаешь, что, имея за спиной такой непростой опыт, я могу беспечно отнестись к материнству?
– В том то все и дело. Ты достаточно богата, чтобы вести декадентский образ жизни, как твои родители. Но ты выбрала для себя иную дорогу.
– Я все понимаю, Рахим. Но меня терзают сомнения, смогу ли я дать ребенку все необходимое. Где гарантия, что я не разрушу его жизнь? – спросила она безрадостно.
Он наморщил губы.
– Прежде всего, это наш ребенок. У него будет два родителя. Но гарантий не существует.
– Хочешь, чтобы я поверила, что ты постоянно будешь рядом? Или заедешь домой на пару часов и опять в дорогу?
Рахим сердито свел брови.
– У меня работа. Ты прекрасно знаешь, сколько всего нужно сделать для моего народа.
– Нашего народа, Рахим. Не забывай, что мы женаты. Это теперь и мой народ.
– Тем более ты должна понимать…
– Ты не можешь быть рядом из-за того, что произошло с твоей матерью или из-за меня?
– Аллегра, – сказал он предостерегающе.
– В том, что случилось в первую брачную ночь, нет твоей вины.
Рахим напрягся, его лицо окаменело. Ободренная такой реакцией, Аллегра приблизилась и положила руку ему на грудь.
46 
