41 
Как можно достигнуть такого совершенного единения с первого раза? А может, это потому, что они любили друг друга и достигали удовлетворения в сердцах и душах еще до того, как слились телами?
При лунном свете она видела его лицо. Не очень ясно, но достаточно, чтобы разглядеть выражение нежности. В этом мужчине, таком грубом и неуклюжем в будничной жизни, таилось столько нежности, что Энджи просто утопала в ней. Она проявлялась в движениях, ласках, тихом бормотании.
Потом, когда она свернулась клубком, прижимаясь к нему, Энджи обнаружила удивительную вещь. В ее отношениях с мужчинами, «мини-любовях», как она их называла, несравнимых с этой, всепоглощающей любовью, ее никогда не мучила ревность. Первый раз она испытала ее сейчас.
Легко догадаться, сколько женщин соперничали, завоевывая внимание Бернардо. Это вдруг стало иметь для нее значение.
— Ты так притихла. О чем ты думаешь? — пробормотал он.
— Тебе не понравится, — мрачно сообщила она. — Во мне появился инстинкт собственничества, ревность.
Он засмеялся. Первый раз естественно, беззаботно, весело. Она еще никогда не слышала у него такого смеха.
— Неправда, — возразил он. — Мне это нравится.
— В самом деле?
— Приятно знать, что не только у меня появились такие мысли. Но никогда не ревнуй, amor mia. Что бы ни было в прошлом, сейчас есть только ты.
— Что бы… ни было… в прошлом? — эхом повторила она.
— И в будущем только ты. Иди ко мне… я докажу тебе…
Глава девятая
Едва рассвело, Энджи проснулась — теплая, полная его любовью. Протянула руку, но постель оказалась пустой. Бернардо сидел у окна и смотрел в долину, которая медленно выплывала из тумана. Энджи вылезла из-под одеяла, завернулась в халат и подошла к нему. Он, не глядя, обнял ее и притянул к себе.
— Что ты видишь там внизу?
Ответ удивил ее.
— Призраков.
— Много?
— Слишком много.
— Твои родители?
— Да, но не только. Там есть один призрак, который гоняется за мной и мучает меня… — Он замолчал. Она почувствовала, как он содрогнулся.
— Пойдем в постель, любовь моя, — предложила она, хотя знала, что он вздрогнул не от холода. Ей хотелось отвести его подальше от окна, где у него возникали какие-то тревожные видения.
Бернардо позволил уложить себя в постель. Едва они укрылись одеялом, как прижались друг к другу. Энджи наполняла уверенность, что она одержала победу, выиграла. Она отдавалась ему с глубокой нежностью. Теперь у них будет такое будущее, какое они смогут построить вместе. Она старалась убедить его, что сумеет быть для него всем.
Вдруг Энджи заметила, что он разглядывает ее лицо почти с отчаянием. Она улыбнулась, успокаивая его. Он прижался головой к ее шее. Энджи обняла его, подбадривая и утешая. Ей показалось, что он расслабился, и, довольная, она прижалась к нему. А он сидел, отвлеченно глядя в пространство. И Энджи вдруг поняла, что он поглощен мыслями, закрытыми для нее. Смириться с этим она не могла — слишком глубоко любила его.
— Эй, — нежно окликнула она его. Он тотчас улыбнулся. — О чем ты думаешь?
— Ни о чем особенном.
— Именно это заставляет тебя так хмуриться? Расскажи мне.
Он не ответил.
— Призраки еще здесь? — спросила она.
— Они всегда здесь.
— Даже сейчас?
— Сейчас больше, чем всегда. Они кричат еще громче о том, что я не имею права быть счастливым.
— Почему?
Он не ответил. Энджи вдруг испугалась. Казалось бы, все проблемы между ними разрешены. Но сейчас она столкнулась с чем-то таким, чего не понимала. А он не умел объяснить.
— Скажи мне, — настаивала она.
— Не могу.
— Значит, ты меня не любишь.
Выражение счастливого удовлетворения, какое она видела перед тем у Бернардо, внезапно исчезло. Лицо его исказилось.
— Энджи, не надо. Прошу тебя.
— Почему? Ты надолго заткнул мне рот. И я устала сидеть с закрытым ртом. Сколько, по-твоему, я могу терпеть? Расскажи мне, что беспокоит тебя?
И снова она увидела на его лице отчаяние. Будто радость, которую они доставили друг другу, была лишь миражом. Энджи вдруг почувствовала себя бессильной. Победа, в которой она еще несколько минут назад была уверена, проскользнула между пальцами, и она не знала почему.
— Где ты был последние несколько часов? — гневно спросила она. — Я думала, мы любили друг друга…
41 
