32 
– Хочешь рассказать мне свой секрет?
Открывая дверцу холодильника, она замерла:
– Давайте не будем забегать вперед, господин барон. Я вроде тех золотых рыбок. Как только ты узнаешь, что за этим скрывается, тебя здесь не будет.
– Ты опять торопишься с выводами.
Ее улыбка была еще более горькой.
– Ну что ж увидим, – вздохнула она. – Я могу приготовить обед. У тебя нет аллергии к чему-либо?
– Только к тому, когда что-то решают за меня. Так что случилось в поезде?
Ее пальцы сжались вокруг бутылки саке, извлеченной из холодильника.
– Разве ты не хочешь есть? – Ее голос прозвучал не громче шепота.
– Нет.
Она стояла не двигаясь. Тогда он повернулся к полкам, достал оттуда стаканы и взял у нее из рук бутылку.
Саке было далеко не лучшим, но она все равно его выпила.
– Так что случилось в поезде, Рейко?
Прислонившись к мойке, она устало вздохнула:
– Мой отец… Железнодорожная катастрофа два года назад… Поезд Осака – Токио.
Рейко услышала его короткий вдох и выдохнула, когда он поднял ее на руки и понес в комнату.
Только когда он посадил Рейко на диван, она открыла глаза. На мгновение Дамион исчез на кухне и вернулся с двумя стаканами.
Ее сердце забилось, когда он сел рядом.
– Ты нарушаешь правила. – Резкость его тона не сочеталась с плавным движением руки, когда он поднес свой стакан ко рту.
– Какие правила?
– Держать руки подальше друг от друга, пока мы не поговорим.
– Но я тебя не трогала!
– Не буквально. Твои глаза трогали меня так, как хотели этого твои руки… Но давай начнем сначала. Если твой отец погиб во время крушения поезда, то почему это твоя вина?
– Это я… я заставила его поехать на этом поезде. Он не хотел. Я его шантажировала.
– Шантажировала? Каким образом?
Рейко облизала губы. О черт, как это было трудно.
– Я… Он хотел заставить меня изменить мою жизнь. Я не соглашалась. Но потом поставила условие: только если он помирится с моей матерью. Они не жили вместе уже полгода и собирались разводиться.
Его губы сжались.
– Не каждый брак бывает удачным. Иногда лучше расстаться.
– Я знаю. Моя мать, может, и не была самой примерной женой и заботливой матерью, но я знала: без отца ей будет еще хуже. И он любил ее. Отец пообещал дать их браку еще один шанс.
– Ты не понимаешь, как тебе повезло. Мои родители до самого конца оставались вместе, и это их погубило.
Она была поражена:
– О боже… И как это случилось?
Его глаза потемнели, став почти черными.
– Одержимость. Одержимость была их проклятием.
– Что?..
Дамион махнул рукой:
– Давай оставим все эти ужасные детали до следующего раза. Так что случилось потом?
Вздохнув, она продолжала:
– Я жила в Осаке, когда отец приехал повидать меня. Он терпеть не мог поезда. Но я настояла, потому что ехать на машине в Токио, где жила моя мать, намного дольше. – Клубок боли, от которой ей никогда не избавиться, снова подкатил к горлу. – Через двадцать минут, когда поезд вошел в тоннель, свод тоннеля обрушился. Мы оказались в ловушке на целых два дня. Мой отец все время держал меня за руку. К тому времени, когда я набралась смелости, чтобы сказать ему, как мне жаль, что все так случилось… он уже умер. Мать во всем обвинила меня. За последние два года я видела ее только раз. На похоронах…
Дамион протянул ей платок:
– Твои кошмары, они… оттуда?
Она кивнула:
– Иногда я вижу его умирающим… иногда придавленным скрученным металлом… А я… я ничем не могу ему помочь.
– Если бы у тебя был нормальный психотерапевт, он бы просто сказал: никакой твоей вины во всем этом нет. Что бы там ни говорила твоя мать.
Ее слезы побежали еще быстрее.
– Какая разница, кто что сказал или не сказал. Я была эгоисткой. Не видела ничего, кроме того, что мне было нужно. Возможно, им было бы лучше друг без друга. Отец ее любил… но я знаю – он согласился на восстановление отношений только из-за меня. Я заставила его думать, будто мой образ жизни в какой-то мере и его вина.
– Какой образ жизни?
Ее сердце пропустило удар. Она не могла найти в себе сил, чтобы произнести эти слова. Стыд, невыносимый стыд сдавил ее горло.
– Какой образ жизни? – В его голосе послышались жесткие нотки.
Она облизала губы:
– Вечеринки… мужчины…
В комнате повисло молчание.
– И сколько у тебя их было? – наконец спросил он.
– Дамион…
– Сколько?
Она сказала. Его лицо стало серым, горло дернулось, как если бы он силился что-то проглотить.
32 
