24 
Он недовольно что-то промычал, а она продолжила:
– Сейчас я знаю, что между нами произошло недопонимание, но тогда я этого не знала. Уж кто меня предал, так это мой собственный отец. Он лгал мне про тебя, а сам обманывал нашу семью.
Бен не стал возражать.
– А второй тип мужчин?
– Мужчины с сильным характером, которые любят всем руководить…
– Как твой отец?
Она кивнула.
– Они убеждали меня в том, что знают, что для меня самое лучшее. Я не сразу поняла, что их волнует вовсе не мое благополучие. Но, возможно, я тоже была виновата, раз все пошло наперекосяк.
– Ты слишком строго себя судишь.
Сэнди усмехнулась:
– Разве? Даже мелочи могут раздражать. Джейсону действовало на нервы то, что я забывала заменить пустой ролик от туалетной бумаги на новый рулон. Но… модный держатель, который он установил, ломал мне ногти…
Бен не мог поверить своим ушам.
– Да он просто лузер какой-то.
– Он не лузер. Он очень умный. Я думала, что встретила наконец мистера Совершенство. Я думала, что смогу с ним быть сама собой. И вот по этой причине он меня разлюбил. – Сэнди с силой вонзила зубы в нижнюю губу. – Он заявил, что от меня слишком много шума и что я позерка.
Бен был настолько поражен, что не смог найти подходящего ответа.
– Когда я с ним познакомилась, то он сказал, что стоит мне войти в комнату, как я освещаю все кругом. Искрометная… вот как он меня назвал. А в конце нашего совместного проживания он сказал, что я ставлю его в неловкое положение своим слишком непринужденным поведением.
Голос у Сэнди звучал нарочито весело, но Бена было не обмануть. Его охватил гнев. Он злился на незнакомого мужчину, который обидел Сэнди.
– Он… дерьмо, вот кто он. Он говорил все это, чтобы оправдать свое предательство.
– Я тоже себе это говорю. Но я начала стесняться людей… ну, боялась выглядеть шумной позеркой. Мне казалось, окружающим хотелось, чтобы я заткнулась, но они из вежливости меня терпят. Но… но я переросла эти сомнения.
Указательным пальцем он приподнял ей подбородок.
– Сэнди, посмотри на меня. Я никогда – слышишь, никогда – не считал тебя позеркой. Никогда так не думал и впредь не подумаю. Ты открытая, дружелюбная, и с тобой легко. Это – дар свыше.
– Очень приятно услышать это от тебя. Добрые слова всегда приятны.
– И плевать я хотел на туалетный ролик.
У Сэнди скривились губы.
– Это так по-дурацки звучит… Туалетный ролик. – Она усмехнулась, а потом засмеялась: – Как глупо строить отношения на такой мелочи.
– А он – идиот, если так поступил.
Бен не мог не засмеяться вместе с Сэнди. Как хорошо и легко смеяться вместе с ней.
– Конечно, туалетный ролик – это ерунда, но и незначительные мелочи могут раздражать кого-то другого, – сказала Сэнди. Смех ее замер. – Может, после нескольких дней в моем обществе ты обрадуешься, когда я уеду.
– А если наоборот?
Сэнди кивнула:
– В таком случае мы оба могли бы попробовать… освободиться от того, что нас не отпускает… я имею в виду прошлое.
– Могли бы, – согласился он.
Она хотела разворошить тлеющие угольки чувства и посмотреть, не возгорится ли их любовь. Или все перегорело и превратилось в золу. Если так, если их чувства исчезли, словно уничтоженные разрушительным лесным пожаром, то Бен снова останется обожженным и безжизненным.
Сэнди взяла его за руку. В ее голосе слышалось нетерпение.
– Бен, мы должны не упустить второй шанс. Иначе мы будем жалеть всю оставшуюся жизнь. Я не поверила в то, что у нас с тобой было, и сильно жалела об этом. Я должна была вернуться в Дольфин-Бэй. Мне же было восемнадцать лет, а не восемь, в конце концов. Что мои родители могли сделать против этого?
– Я приезжал в Сидней, чтобы тебя найти. – Бен не собирался в этом признаваться, но слова вырвались наружу.
Сэнди удивленно приподняла брови:
– Когда?
– Через несколько месяцев после того, как ты уехала.
– Я ничего не знала.
– Ты и не могла знать. Я взял у отца машину, чтобы поехать с друзьями на северное побережье, в Чатсвуд[10].
Мы там играли в футбол. – Он тогда вернулся из университета на пасхальные каникулы. – После игры я отыскал твой дом.
– Мой дом в Килларе?
Бен кивнул. Это был большой дом в шикарном северном пригороде Сиднея.
– Я остановил машину на улице, надеясь увидеть тебя, хотя не знал, что буду делать, если увижу.
– Почему же ты не вошел?
– Почему? Мне было девятнадцать. Ты не написала в ответ на мои письма. И не позвонила. Скорее всего, ты обо мне забыла. И я знал, что твой отец мне не обрадуется.
24 
