37 
Она послала портрету воздушный поцелуй и отправилась в гостиную.
В этой комнате, просторной и светлой, особенно ощущалось соседство высокого альпийского неба. Хотя оба балкона были закрыты, косые солнечные лучи наполняли дом естественным теплом. А ведь зима была уже не за горами…
Илона сварила себе чашку кофе и свернулась калачиком на большом кожаном кресле. Как приятно вот так сидеть, потягивая ароматный напиток, и в который раз восхищаться своей собственной работой!
Да, на этот раз ей удалось добиться гармонии в пространстве, цвете и обстановке. И — что особенно важно — продумать все буквально до мелочей… Впрочем, в интерьере мелочей не бывает. Именно поэтому она отговорила Петера от голубого ковра, который сразу же выгорел бы в лучах яркого горного солнца. Вместо этого на пол положили итальянский кафель с голубыми прожилками, разбросав по нему толстые белые коврики. И на этот бело-голубой небесный пол поставили широченные кресла и несколько стеклянных столиков. Отдавая предпочтение местному освещению, Илона в изобилии развесила по стенам небольшие бра.
Вечерами, когда приходилось включать электричество, гостиная превращалась не то в тронный зал хрустального дворца, не то в уютное убежище горных фей. Не случайно и Петер, и Илона так полюбили уединяться здесь с наступлением сумерек.
Она лениво перевернулась на спину и закинула руки за голову.
Да, осенние каникулы в Альпах превзошли ее самые смелые ожидания! Она даже и предположить не могла, что Петер окажется таким внимательным и заботливым в повседневной жизни. Казалось, он только и думает о том, чтобы сделать ей что-то приятное. С утра приносит кофе в постель, после длительных прогулок по горным тропам массирует ноги. А свежие цветы на столах и дорогой шоколад!
Да, о таком любовнике — нежном и мужественном — она, Илона, мечтала всю жизнь.
О любовнике? Она закрыла глаза, на минутку представив себе, что это счастье длится не неделю, не месяц и даже не полгода…
В этот момент раздался телефонный звонок. Она поднялась и извлекла из ниши в стене голубой миниатюрный аппарат.
— Да.
— Ты уже встала?
— О, Петер! Ты где?
— У себя в офисе.
Илона услышала приглушенный расстоянием щелчок. Сообразив, что это поцелуй, она улыбнулась и приложила палец трубке.
— Взаимно. Скоро приедешь?
— Скоро. Но знаешь… У меня для тебя новость. Хорошая, и даже очень.
Илона насторожилась.
— Мой отъезд в Гамбург откладывается на неопределенное время. Выяснилось, что дела требуют моего присутствия здесь, в Австрии. Ты рада?
Ответом ему было легкое потрескивание в трубке.
— Илона…
— Да, милый…
Она растерянно опустила руку с зажатой в ней трубкой. Рада ли она? Конечно. Если что-то и отравляет ее существование, то это мысль о его скором отъезде. Она просто не представляет себе, как будет жить одна, без него!
Но почему одна? Она уже точно знает, что беременна. Но теперь об этом узнает и Петер. Что он подумает, что скажет, узнав, что его обманули? Что его страстная любовница вместо противозачаточных таблеток принимает самые обыкновенные витамины…
Илона представила себе лицо Петера, его реакцию на это известие… и влажные волосы на ее голове буквально зашевелились от ужаса.
— Илона! Куда ты пропала? — он уже почти кричал.
Она приставила трубку к уху, чувствуя уже не панический страх, а глухое раздражение.
— Конечно, я рада. Но это как-то очень уж… неожиданно. А ты уверен, что дела вашего банка от этого не пострадают?
— Так ты… не рада? — он смолк, явно огорченный.
Конечно же, он рассчитывал обрадовать ее. Бедный Зигфрид! Внезапно сердце Илоны пронзила острая жалость.
— Вот и Гуго настаивает на моем скорейшем возвращении. — В голосе Петера сквозило нескрываемое раздражение. — Говорит, я нужнее там. Ты тоже так считаешь, Илона?
— Твой брат, вероятно, прав. И твоя мама будет переживать, если ты не вернешься. Судя по письмам, ей без тебя очень одиноко.
— Ну что ж, если я здесь больше не нужен…
— Ты всегда мне нужен, Петер! — горячо воскликнула она. — Всегда, слышишь?
Больше всего она боялась, что он возьмет и положит трубку. Сейчас, сию секунду, сразу после этих печальных и несправедливых слов. Ведь это будет означать полный, окончательный разрыв.
Но, услышав этот отчаянный крик, он каким-то присущим только влюбленным чутьем ощутил боль ее сердца.
37 
