42 
— В таком случае, почему бы нам не поискать эту самую мягкую кровать?
Эйприл почувствовала, как напряглось все тело, как ее пронзила горячая вспышка желания при одной мысли о том, что остаток ночи она может провести с Джеком. Но представив, что они сейчас оденутся и пойдут к нему или к ней в бунгало, она вдруг пришла в замешательство. Странно и абсолютно нелепо — ведь только что они занимались любовью, и он накрывал ее своим телом вот на этом столе.
Она не знала, как объяснить ему свое состояние, чтобы не выглядеть при этом полной идиоткой или, что еще хуже, не задеть его самолюбия.
К счастью, ей на выручку пришел сам Джек. Слегка отклонившись от нее, он сказал:
— Знаешь, похоже, прежде всего нам следует провести здесь небольшую уборку, как ты думаешь?
Его робкая улыбка сделала лицо настолько обаятельным, что у Эйприл защемило сердце. Она посмотрела на окружавший их беспорядок и рассмеялась. Отчасти оттого, что все еще не могла прийти в себя от растерянности, отчасти оттого, что все это действительно выглядело невероятно смешно, ее смех постепенно превратился в хохот. Даже в полумраке хорошо были видны бумаги и папки, разлетевшиеся по всему полу, а с юккового дерева, стоявшего в противоположном углу кабинета, свисало что-то ну уж очень похожее на ее платье. Не в состоянии остановиться, она продолжала заливаться смехом.
Джек окинул весь этот хаос быстрым оценивающим взглядом и тоже не смог удержаться от смеха. В перерывах между прерывистыми вдохами он сказал:
— Интересно, как бы вы отреагировали, если бы я сказал вам, что с радостью стал бы подшивать ваши документы в течение всей следующей недели при условии, что нам удалось бы повторить все сначала прямо сейчас?
Задохнувшись от смеха, чувствуя новый прилив желания, Эйприл едва удержалась, чтобы не сказать «да черт с ними, с подшивками» и не уложить его на стол самой. Но вместо этого она прислонилась к нему и, когда затихли последние всхлипы смеха, тихо сказала:
— По-моему, слово «скоросшиватель» имеет совсем другой смысл.
Джек закашлялся от смеха и крепко прижал ее к себе. Потом встал и, не выпуская ее из своих объятий, заметил:
— А у тебя довольно острый язычок, mi tesoro. Может быть, мы все же оденемся и наведем здесь порядок? А потом я бы не отказался узнать, насколько он может быть острым.
Прежде чем она успела ответить, Джек наклонился и усадил ее в обтянутое кожей кресло, а сам отправился на поиски их одежды. Она боялась, что будет чувствовать себя неловко, но вместо этого ей вдруг показалось, что они давным-давно знакомы. Поджав под себя ноги, Эйприл с любопытством наблюдала, как вызывающе-обнаженный Джек бродил по комнате, время от времени наклоняясь и вешая себе на плечо какой-нибудь предмет туалета.
Восхищенно следя глазами за его спиной и руками, сильные мышцы которых рельефно вырисовывались в лунном свете, она блаженно наслаждалась переполнявшим ее сладостным чувством удовлетворения, какого-то невероятно упоительного насыщения, снова и снова вспоминая, как он любил ее. У нее еще будет время, чтобы предъявить себе обвинения. Много времени. А пока, разве можно упустить этот неповторимый момент и не собрать по крупицам все эти драгоценные впечатления в памяти, чтобы потом было что противопоставить своим обвинениям.
Джек медленно приблизился к ней, и Эйприл вдруг поймала себя на том, что неотрывно смотрит на его плоть. Несомненно, у нее будет масса чудных воспоминаний, если он даже не пытался скрыть своего возбуждения, и это воспринималось ими обоими, как что-то само собой разумеющееся.
— Руки вверх! — скомандовал он самодовольным тоном.
Она подчинилась, и он натянул ей через голову платье. Он определенно наслаждался ее пристальным взглядом, и это действовало на нее возбуждающе. Шелковая ткань, лаская, дотронулась до возбужденной кожи, и Эйприл стоило больших усилий, чтобы не протянуть руку к его медленно увеличивавшейся плоти.
Пораженная силой пробудившихся в ней первобытных инстинктов, зовущих снова вкусить его близости, она быстро встала с кресла и, нащупывая на шее, спутавшиеся с волосами пуговицы, огляделась вокруг в поисках своих туфель. В тот же момент, до ее слуха донесся его отрывистый смешок и слабое металлическое взвизгивание застегиваемой «молнии». Не очень-то подходящие звуки, чтобы успокоить ее взбудораженные нервы.
Не говоря ни слова, Джек сгреб в охапку валявшиеся на полу бумаги и водрузил их на стол, и Эйприл принялась раскладывать их стопками, пытаясь хоть как-то рассортировать. Несмотря на то, что в комнате стояла тишина, между ними не чувствовалось никакой неловкости, скорее наоборот, это молчаливое сотрудничество снова возвращало их в тот таинственный, ирреальный мир, который существовал только для них двоих. Эйприл не хотелось думать о том, что Джек при желании может с легкостью поселиться в ее сердце. Она знала, что впереди ее ждет достаточно разочарований, и было бы безнадежно глупо мечтать и строить какие-то планы на будущее.
42 
