47 
— Очень интересно, — проговорил герцог. — Пожалуйста, продолжайте. — Я уже успел подзабыть все эти тонкости, хотя когда-то знал их неплохо.
— Слуги, прибывающие в замок вместе со своими хозяевами, занимают такое же положение, как их хозяева. Например, камеристка гостящей у вас герцогини или принцессы будет за ужином восседать по правую руку от дворецкого или экономки. В зависимости от того, кто возглавляет застолье. И обращаются к ним исключительно по фамилиям их хозяев. Скажем, будь у меня служанка, ваш дворецкий обращался бы к ней не иначе как «мисс Лангхольм». Бедняжка! Она бы, наверное, сидела в самом конце стола, и только какой-нибудь чистильщик обуви или мальчик на побегушках решился бы составить ей компанию!
Герцог разразился жизнерадостным смехом.
— Но это еще не все! — не унималась Вирджиния. — Из того, что я успела заметить, мы с мисс Маршбэнкс явно не вписываемся ни в одну компанию. Такой своеобразный мирок на двоих, где-то между небом и землей. И не слуги, но и не господа. Словом, ни рыба ни мясо. А поскольку определить наш социальный статус весьма и весьма трудно, то поэтому, скорее всего, мне и не представится возможность увидеть собственными глазами, как завтракают настоящие аристократы.
Последние слова Вирджиния проговорила с издевкой.
— Да вы просто смеетесь надо мной! — обескураженно воскликнул герцог. — Хотя надо признать, я не переставал любоваться вами все это время. Когда вы говорите, у вас на щеках образуются такие маленькие ямочки… Вы совершенно неотразимы!
Вирджиния молча отставила свой стул и встала из-за стола. И так же не говоря ни слова вышла на террасу. Некоторое время она стояла одна, повернувшись к дому спиной, разглядывая открывавшуюся взору панораму. Потом она услышала его шаги: звонко процокали шпоры по каменным плитам пола.
Он молча смотрел на нее: маленький прямой нос, рельефно обозначенный на фоне небесной лазури, губы полуоткрыты, темно-серые глаза смотрят серьезно и неулыбчиво.
— Вы рассердились на меня? — спросил он мягко.
— Нет, — ответила она тихо. — Просто я не привыкла к таким комплиментам.
— Эти американцы, должно быть, ослепли! — воскликнул герцог. — Разве вы не отдаете себе отчета, Вирджиния, в том, что вы очень красивы? И мне хочется говорить вам это снова и снова!
— Что приводит меня в смущение, — промолвила девушка.
— Даже так? — поразился он. — Но от правды не убежишь! Когда-нибудь вам все равно придется выслушивать подобные слова. Днем раньше, днем позже. Поэтому я могу только гордиться, что мне первому выпала честь сказать вам о том, как вы необыкновенно хороши. Мне нравится смотреть, как вспыхивают ваши глаза, когда вы чем-то взволнованы, или как они темнеют и сосредоточиваются, когда вы пытаетесь что-то понять. Мне нравится, как подрагивают ваши губы, словно вы чего-то боитесь… А ваши волосы… что можно сказать о ваших дивных волосах, Вирджиния? Разве только то, что я никогда не встречал женщину с таким причудливым цветом. Порой мне… мне неудержимо хочется погладить их.
— Хватит! Прекратите немедленно!
Вирджиния повернулась к нему лицом и даже притопнула для пущей убедительности ногой.
— Вы не должны говорить мне подобные вещи, а я не должна слушать все это.
— Почему? — искренне удивился герцог. — Что предосудительного в моих словах?
Мгновенно между ними поднялась незримая стена, и Вирджиния поняла, что побеждена. В самом деле, как объяснить ему, почему он не должен вести себя с ней так? Неужели он не понимает этого сам? Он, женатый человек? А сказать ему об этом открыто значило намекнуть, что она отвергает его домогания, которых в сущности и не было. Тогда что остается делать? Она стояла, чувствуя, как растут ее замешательство и смущение. Его близость, его слова — все это волновало своей странной и совершенно непонятной ей новизной.
— Вы еще так молоды! — мягко проговорил герцог. — Молоды и так неиспорчены. Уже давно, Вирджиния, я не был так счастлив, как сейчас с вами! Этот дом действительно имеет свое очарование, и я поддался его любовной магии. Вы согласны приехать сюда со мной еще раз?
Она вскинула голову и посмотрела на него внимательным и долгим взглядом.
— Я сомневаюсь, что вы пригласите меня еще раз. Пока я для вас диковинка, что-то свеженькое. А ведь если вдуматься, что у вас может быть общего с американкой?
Если она намеревалась оскорбить его, то это ей удалось вполне. Вирджиния увидела, как плотно сжались его губы, и она мгновенно поняла, о ком он сейчас думает. О другой американке, той, которая носит его имя.
47 
