Особенно,... 
50 
А капитан положил руку на перила и уставился на темную воду. Высокий и неподвижный, он долго смотрел на море. Потом отвернулся — и посмотрел прямо на Эванджелину.
Она замерла. Их взгляды встретились. И ей вдруг почудилось, что она стоит не у борта, а рядом с ним.
Тут капитан спустился с мостика и направился к грот-мачте. Матросы расступались перед ним. А он остановился в нескольких шагах от девушки и, заложив руки за спину, проговорил:
— Вы, мисс Клеменс?..
— Приветствую, капитан.
— Я должен задать вам очевидный вопрос, мисс. Почему вы не внизу?
— Я наблюдала за закатом. Воздух такой приятный…
Мне захотелось остаться наверху.
— Вы мешаете моим людям выполнять их обязанности.
Один из матросов посмотрел на него, раскрыв рот от удивления. Капитан бросил на него грозный взгляд, и матрос принялся развязывать канат.
— Я собиралась прогуляться, прежде чем спуститься вниз.
Он протянул ей руку:
— Прогуляйтесь со мной.
Она приняла его руку и на мгновение прикрыла глаза, когда его теплые узловатые пальцы обхватили ее ладонь. Лорд Рудольф утверждал, что Остин якобы уделял ей особое внимание. Но она ведь сама умоляла капитана целовать ее, прикасаться к ней, ласкать ее… Только как объяснить это Уиттингтону?
И теперь, когда крепкая рука Остина сжимала ее руку, она поняла, почему просила его об этом. Она просто не могла ничего поделать с собой…
Они прошли мимо грот-мачты — прямо к короткому трапу, ведущему к каютам офицеров и пассажиров.
Эванджелина остановилась.
— Я думала, мы прогуливаемся.
— Так и есть. Мы прогуливаемся к вашей каюте.
— Зачем? Чтобы вы заперли меня там?
— Нет. Я хочу поговорить с вами.
— А мы разве не можем поговорить, гуляя по палубе?
— Нет.
Она сдалась. Тишина в кают-компании поразила ее — здесь почти никого не было, только рулевой Лорнхем. Он сидел у стола, держа в одной руке бокал вина, в другой — толстую книгу.
— Мистер Лорнхем…
Тот подпрыгнул, чуть не расплескав вино, и встал.
— Да, сэр…
— Где Уиттингтон?
— Лорд Рудольф, сэр? Он… Да, я его видел. Думаю, он пошел на полубак.
— Играть в карты? А вы почему не пошли с ним?
Лорнхем покачал головой:
— Я не играю, сэр.
— Но вы все равно можете сделать ставку.
— Я вообще не играю, сэр. Азартные игры — разорительный порок.
Остин пристально посмотрел на рулевого, и тот покраснел.
— Но я могу, сэр… Могу прогуляться по палубе. Погода прекрасная.
Поспешно отдав честь, Лорнхем сунул книгу под мышку и поспешил к трапу.
Остин посмотрел ему вслед, потом открыл дверь в каюту Эванджелины и жестом позвал ее.
Она проскользнула внутрь. В ее маленькой каюте особенно сильно ощущалось покачивание корабля. Пол поднимался и опускался, и Эванджелина ухватилась за деревянный столбик, удерживающий койку. Остин же оперся о притолоку, не теряя равновесия. Черт бы его побрал!
— Ну вот я и здесь, капитан. Не мешаю вашим людям. Только я не могу понять, зачем вы отослали лейтенанта Лорнхема. Ему-то я вряд ли мешала.
— Я хотел поговорить с вами наедине.
Остин тоже вошел в каюту, и Эванджелина невольно отступила на шаг.
Капитан окинул ее взглядом, и она еще крепче ухватилась за столбик. А он вдруг сказал:
— Мой брак был бедой.
Эванджелина кивнула:
— Да, я знаю, что ваша жена умерла. Мистер Сьюард сказал мне. Сожалею…
— Наш брак распался еще раньше. Мы жили раздельно.
Раздельное проживание означало, что они были женаты только формально. То есть он выплачивал ей содержание, но жил отдельно от нее. Хотя раздельное проживание не означало развода, все-таки это шокировало.
— Ей не нравилась моя жизнь и все, что с этим связано. Меня она тоже ненавидела. Я пытался… — Он внезапно замолчал.
— Должно быть, это вас ужасно огорчало, — сказала Эванджелина. — Вы, наверное, любили ее.
Он продолжал, словно не расслышал ее слов:
— Теперь все должно быть по-другому. Я больше не стану уходить в плавания, буду жить в Бостоне. Моя жена будет видеть меня каждый день, как видят своих мужей жены банкиров или адвокатов. Один день будет похож на другой, ведь мои привычки как часовой механизм. Каждый вечер моя жена будет ужинать со мной, вставать со мной по утрам, ложиться спать вместе со мной. Она не будет проводить в одиночестве долгие месяцы, гадая, не затонул ли корабль и не поглотило ли меня море. Мы будем прогуливаться в Бостон-Коммон[7] по воскресеньям, посещать балы по субботам и ходить к викарию.
50 
