46 
Когда в его каюте Эванджелина попросила поцеловать ее на прощание, он едва не затащил ее на койку, едва не набросился на нее. И сейчас он понимал: стоит ему один раз поддаться этой сирене — и она завладеет им навсегда. И тогда он будет плясать под ее дудку и отдаст ей все, что она пожелает, — документы, свою карьеру, самого себя.
Так что надежнее оставаться на палубе под присмотром Сьюарда.
Остин взял ее лицо в ладони, и сейчас ее золотистые волосы струились сквозь его пальцы, а маленькие твердые груди терлись о его рубашку, так как она все крепче к нему прижималась, словно отдаваясь.
— Моя сирена… — Он покрывал поцелуями ее лицо.
— Ах, Остин, — прошептала она, — пожалуйста, не бросай меня за борт.
Он заглянул ей в глаза.
— Значит, ты обещаешь слушаться меня?
— Нет.
Он уперся лбом в ее лоб.
— Что я собираюсь сделать с тобой, сирена?
— Не знаю.
Он снова посмотрел в ее глаза — и вдруг понял, что должен делать. Ответ пришел к нему, как будто кто-то шепнул его ему на ухо.
— Иди в свою каюту, Эванджелина.
— Да, думаю, так будет лучше.
— Или оставайся здесь всю ночь и целуй меня.
— Мне это очень понравится.
Он коснулся губами ее губ.
— Значит, тебе понравится, когда я буду просить тебя о поцелуях в лунном свете? Понравится оплетать меня своей сетью? Но тогда нам придется оставить мистера Сьюарда стоять тут на страже.
Ее дыхание коснулось его лица.
— Это будет нечестно по отношению к бедному мистеру Сьюарду.
— Но это мой корабль. И он сделает то, что я прикажу.
Остин еще раз поцеловал ее. Жар ее губ будет согревать его всю долгую ночь, которую ему предстояло провести в одиночестве.
— Если ты так беспокоишься о мистере Сьюарде, то тебе придется вернуться в свою каюту. И на этот раз оставайся там.
Она кивнула, глаза ее были полузакрыты, губы же — чуть приоткрыты. И она не хотела уходить. А Сьюард мог отвернуться. На это не потребовалось бы много времени.
Остин выпрямился и обхватил рукой ее талию. Она тотчас прильнула к нему — как будто ее тело не хотело расставаться с его телом.
Но Остин заставил себя отстраниться от нее и повел ее по палубе туда, где их ждал лейтенант.
— Вы ничего не видели, Сьюард.
Молодой человек тут же кивнул:
— Конечно, нет, сэр.
Остин убрал руку с талии девушки.
— Сьюард, отведите мисс Клеменс вниз. Я хочу, чтобы всякий раз, как она покинет каюту, рядом с ней был кто-нибудь — даже если она выйдет по естественной надобности. Понятно?
— Понятно, сэр.
— Остин…
Он заставил себя снова превратиться в неумолимого капитана.
— Если вам не нравятся мои условия, мисс, вы можете оставаться в каюте до прибытия в Бостон. Я хочу, чтобы Сьюард, или Олбрайт… или даже этот проклятый Уиттингтон… В общем, хочу, чтобы все время рядом с вами кто-то находился. Иначе вы останетесь под замком. — Он приложил палец к ее полураскрытым губам. — Никаких возражений. А теперь — в постель. — Остин улыбнулся. — Сладких снов, мисс Клеменс. Сьюард, выполняйте!
— Да, сэр.
Резко развернувшись, капитан зашагал по палубе. Поцелуи не успокоили его, — наоборот, только усилили желание.
— Спокойной ночи, Остин! — донесся до него голос сирены, обещавший райские наслаждения.
Еще больше возбудившись, Остин пробормотал:
— Черт бы ее побрал.
Он поднялся на капитанский мостик и занял наблюдательный пост, который ему поспешно уступил Лорнхем. На севере звезды скрылись за облаками. Слава Богу… Похоже, будет дождь.
— Вы чувствуете себя лучше, моя спасительница?
Лорд Рудольф пришел на нос судна, где стояла Эванджелина, любуясь заходом солнца. Она помахала ему забинтованной рукой, радостно приветствуя.
— У меня все быстро заживает. И корабельный доктор был очень внимателен.
Уиттингтон стал рядом с ней. Заходящее солнце сверкало на его светлых волосах.
— Отлично. Позволите понаблюдать за заходом солнца вместе с вами?
Она кивнула, и они принялись смотреть на небо.
— Довольно живописно, не находите? — спросил он через некоторое время. — На суше мне будет недоставать этих закатов, хотя должен признаться, что я немного устал от однообразной жизни на корабле.
Эванджелина держалась за перила, глядя на солнце, садившееся за горизонт. Она не могла представить, как кто-то мог устать от этой жизни.
46 
