Особенно,... 
28 
— Это несправедливо с твоей стороны!.. — запротестовала Конни.
— Может быть… — С каждой минутой Говард выглядел все более уставшим. — Жизнь вообще несправедлива, неужели ты этого не знаешь? Ты ведь не думаешь, что четыре года, проведенные мною у повстанцев, были для меня каникулами? А вернуться домой и обнаружить, что твоя жена живет с другим!
— Я вовсе не… жила, как ты выражаешься, ни с кем, — с горечью возразила Конни. — Хорошо, согласна, мне не надо было пытаться скрыть это от тебя, но Адам и я… мы не были любовниками, и это истинная правда.
Говард бросил на нее пристальный взгляд, о которого ей стало не по себе.
— Знаешь, — сказал он, — я по-прежнему думаю, что ты лжешь без зазрения совести.
Конни оторопела.
— Ты мне не веришь?
— Нет. — Говард взглянул в ее побледневшее лицо. — Ты готова на все, лишь бы защитить этого лицемерного сукина сына, правда ведь? В чем дело? Боишься, что я вколочу ему зубы в глотку?
Она почувствовала, что дрожит.
— Я не защищаю его, Говард. Это все правда.
— Надеюсь, что так. — Он опустил глаза, но было непохоже, что поверил ей. — Хорошо. — Опершись руками о колени, Говард поднялся на ноги. — Кажется, теперь моя очередь уходить.
— Уходить? — Конни была поражена. — Но ты не можешь уйти. То есть я хочу сказать… как ты теперь вернешься на базу?
— Я не собираюсь туда возвращаться, — бесстрастно сказал он. — Поеду к родителям.
— Но ты не можешь ехать туда!.. — в отчаянии вскричала она.
— То есть… что подумают твои родители? — Она беспомощно оглянулась вокруг. — Неужели ты хочешь, чтобы они узнали о наших проблемах? — Она помедлила. — К тому же после четырех часов автобусы до станции не ходят.
— Я не собираюсь ехать на автобусе. Возьму такси, — возразил Говард, пытаясь застегнуть куртку. — Надеюсь, тут найдется хоть одно. И перестань суетиться, Конни, это не соответствует твоему новому образу. Каково это — вновь почувствовать себя незамужней?
Конни открыла рот от удивления.
— Но я замужем.
— Пока да, но вскоре можешь стать незамужней. — В его голосе слышалась некоторая обида. — А может быть, ты сама довезешь меня? Только до станции? Всего-то километров пятнадцать?
— Десять, — машинально поправила его Конни. — Но я не могу тебя подвезти, даже если бы хотела. У меня нет машины.
Говард нахмурился.
— Ты продала мою машину?
— Нет, — она вызывающе вздернула подбородок. — Ее у меня забрали.
— Тоже не смогла платить взносы?
— Да. Мне предстояли… большие расходы. Но это была наименьшая из моих проблем. Я никогда не пользовалась машиной в городе.
— А когда переехала сюда?
— Тут это было бы просто излишеством. Твой отец предлагал мне помощь в покупке, но я отказалась. В этом не было никакой необходимости. К тому же я предпочитала сохранять независимость. Когда нельзя добраться пешком, я одалживаю машину или пользуюсь автобусом.
— Одалживаешь? — Глаза Говарда потемнели. — Вероятно, у Адама?
— Обычно у тети Софи, — возразила Конни, начиная уставать от этого разговора: — Я должна стоять на своих ногах. Неужели ты этого не понимаешь?
— Я понимаю только одно, ты сделала все возможное, чтобы обособиться от моей семьи, — холодно заметил он. — Это было до или после того, как на сцене появился этот твой дружок?
Конни вздохнула.
— Твои родители не знали… о моей дружбе с Адамом. То есть знали, но не подозревали, что он попросил моей руки.
— Понятно. Кстати, теперь они наверняка в курсе.
— Твои родители тоже прочитали статью?
— Понятия не имею. Они не обсуждали это со мной. — На его губах появилась кривая усмешка. — Видимо, подобно тебе, посчитали, что так будет лучше всего.
— О, пожалуйста… — она бросила на него умоляющий взгляд. — Говард, ты не должен уходить. Во всяком случае, уходить вот так. — Внезапно ее осенила мысль. — Снаружи полно репортеров. Тебе же не хочется прочитать в завтрашних газетах измышления о том, почему ты не остался на ночь?
Говард как будто засомневался.
— А может, ты просто боишься, что мой явный уход подпортит репутацию Адама? — язвительно спросил он. — Вот что тебя тревожит — его, а не моя репутация.
На это можно было кое-что возразить, но Конни сомневалась, что Говард ей поверит. Однако не хотелось и отягощать свою совесть, отпуская его в таком состоянии.
28 
