Особенно,... 
52 
В одиннадцать лакей, вернувшись, доложил: его светлость готов принять юношу. Перегрин последовал за лакеем по широкой лестнице наверх, и его провели в спальню графа – просторное, светлое помещение, одну стену в котором целиком занимала кровать под балдахином. Сооружение оказалось весьма изящным, оно покоилось на двух бронзовых грифонах, а пара грифонов поменьше, на постаментах, поддерживала малиновые атласные драпировки. Пятый грифон оседлал балдахин и простер крылья, готовясь взлететь, зажав в когтях занавески. Роскошь ложа настолько поразила Перегрина, что на несколько мгновений он застыл на месте, открыв рот и во все глаза глядя на него.
Граф, сидевший за туалетным столиком из красного дерева, выдвинув ящичек и откинув крышку, за которой оказалось центральное зеркало, метнул на него беглый взгляд и продолжил заниматься своим туалетом.
Перегрин, во всех подробностях рассмотрев наконец кровать, огляделся по сторонам в поисках своего опекуна и, заприметив его, растерянно заморгал при виде элегантного парчового халата, в который тот был одет. Он отчаянно пожалел, что не может повторить изысканный беспорядок черных локонов его светлости. Они были уложены в прическу, которую Перегрин тут же распознал как «coup de vent»[67]. Сам он потратил полчаса, пытаясь уложить свои золотистые кудри тем же манером, но в конце концов ему пришлось довольствоваться стилем «херувим».
– Доброе утро, Перегрин. Вы для своих визитов выбираете очень ранний час, – заметил граф. – Вы мне больше не нужны, Фостер. Постойте, передайте мне пакет, который найдете на столе. Благодарю вас; теперь можете идти.
Камердинер придвинул Перегрину стул и вышел из комнаты. Юноша сел, с некоторой тревогой глядя на бумаги, которые слуга передал графу. Он, без труда узнав их, выпалил:
– Это – мои расписки, не так ли?
– Да, – подтвердил граф, – это ваши расписки. Покончим с ними, прежде чем начать разговор?
Перегрин вперил встревоженный взгляд в его невозмутимый профиль и облизнул губы.
– Дело… дело в том, что… я не в состоянии сделать этого, – признался он. – Я не знаю в точности, сколько проиграл минувшим вечером, но…
– О, всего лишь немногим более четырех тысяч, полагаю, – пришел ему на помощь граф.
– Немногим более… Ого! Что ж, сумма не так уж и велика, вы не находите? – с отчаянным мужеством продолжал Перегрин.
– Это, – заметил граф, вынимая из ящичка длинный нож с тонким лезвием и начиная подрезать им ногти, – зависит от размера вашего состояния.
– Да, – согласился Перегрин. – Совершенно верно. Но мое… мое состояние весьма значительно, не так ли?
– В данный момент, – отозвался Уорт, – вы располагаете тем, что я назвал бы достатком.
– Вы имеете в виду, что я располагаю тем, что вы даете мне на карманные расходы, – с неудовольствием возразил Перегрин.
– Я рад, что вы это понимаете, – заметил Уорт. – Я уже начал опасаться, что этого не случится.
– Разумеется, понимаю. Но ведь деньги никуда не делись, верно? И речь идет о том, чтобы выдать мне небольшой аванс.
Граф отложил в сторону ножичек и погрузил кисти рук в чашу с водой, стоявшую подле его локтя, а сполоснув, принялся тщательно вытирать их салфеткой.
– Но у меня нет ни малейшего намерения ускорять его выдачу, – сказал он.
Перегрин напрягся.
– Что вы имеете в виду? – спросил он.
Граф на мгновение поднял взгляд и холодно оглядел своего подопечного.
– Вы с вашей сестрой приписываете мне неспособность доходчиво излагать свои мысли, чего я прежде никогда за собой не замечал. Меня это нисколько не забавляет. Я имею в виду ровно то, что сказал.
– Но вы же не можете отказать мне в деньгах, чтобы я мог оплатить долг чести! – с негодованием вскричал Перегрин.
– В самом деле? – осведомился граф. – А я почему-то полагал, что могу.
– Проклятье, мне еще не приходилось слышать ни о чем подобном! Я должен уплатить свои долги!
– Естественно, – согласился граф.
– Но, дьявол меня раздери, как же я могу сделать это, если вы не желаете раскошелиться? – требовательно спросил Перегрин. – Вам должно быть известно, что в карманах у меня пусто, и так будет продолжаться до самого начала следующего квартала!
– Нет, я не знал, но мне нетрудно в это поверить. Примите мои соболезнования.
– Соболезнования! Да какой мне от них толк? – вскричал уязвленный до глубины души Перегрин.
– Боюсь, никакого толку вам от них не будет, – согласился Уорт. – Но мы несколько отклонились от темы, вы не находите? Вы должны мне чуть более четырех тысяч фунтов, – просмотрев вот эти расписки, вы можете подсчитать точную сумму, – и мне не терпится узнать, когда вы сможете рассчитаться со мной.
52 
