72 
— И постарайся, чтобы солдаты тебя не заметили, — предупредила она девушку.
Служанка поспешила выполнять приказ, но тут Айден остановил Кору на полпути и вполголоса предостерег:
— Ни в коем случае не говори Дикону, что его брата поймали. Иначе он сделает какую-нибудь глупость.
Кора печально кивнула и удалилась.
Айден не стал дожидаться, пока она скроется из виду, а взбежал по лестнице, схватил Энн за локоть и потащил наверх в коридор, где они могли поговорить с глазу на глаз.
— Вы никуда не поедете, — сказал он, удостоверившись, что они остались одни. — Это слишком опасно.
— «Немного опасности полезно для здоровья», — процитировала она его же фразу и невозмутимо направилась к себе в комнату.
Он от души выругался из-за того, что его остановили его же словами. Энн развязала свою соломенную шляпку, сняла кашемировую шаль и бросила их на кровать.
— Я вас не отпущу, — твердо заявил Айден. Он встал в дверях, преграждая ей путь.
Энн какое-то время смотрела на него, огорченная тем, что он отказывался замечать происходящее.
— Как вы собираетесь помешать лейтенанту Фордайсу выполнить данный ему приказ, Айден? Его люди вооружены. Конечно, это ловушка. Они ждут, что вы нападете на них из-за этого… этого приглашения на ужин. Так глупо звучит! — Она скрестила руки на груди, чувствуя внутри холодок. — Вы готовы драться? Хью, Фанг, сыновья Фанга возьмутся за оружие. Они будут сражаться, чтобы оставить меня здесь. При этом любой из них может быть убит, а семьи уничтожены. Английское же правительство потом признает действия майора Ламберта правомерными. Хуже того, на вас всех поставят клеймо предателей. С другой стороны, если я все-таки с ним поеду, у вас будет время скрыться.
Айден со всей силы ударил кулаком в дверь.
— Я не стану ни от кого бежать, Энн. — Он жестикулировал, по-прежнему держа в руке ножницы. — Ламберт знает, что я никуда не денусь, пока он держит вас в качестве заложницы. И когда Робби под пытками сознается, я окажусь в их распоряжении.
— Под пытками? — Энн почувствовала, как сердце ее остановилось. — Он не станет его пытать. Он не может…
Голос ее стих. В памяти всплыло изможденное, изувеченное лицо отца, образ, который она пыталась стереть из памяти. Конечно, майор изобьет Робби. Чтобы выведать имена предателей, все средства хороши, поэтому корона возражать не станет.
— Ламберт хочет, чтобы ему присвоили рыцарский титул. Еще со времен учебы в университете он жаждал большего. И если он сейчас наденет оковы на правнука печально известного Доннера Блэка и доставит его в Лондон как предателя, это даст ему право претендовать на аристократический титул.
— Он не причинит мне вреда, — упрямо заявила она. — Я буду в целости и сохранности, и как только вы окажетесь далеко, я свяжусь с вашей сестрой…
— Нет, Энн. Я не хочу вас в это втягивать.
— Я уже в это втянута, — резко заметила она. — И я смогу воспользоваться тем, что майор Ламберт — человек чести. Он джентльмен, он не сможет проявить жестокость по отношению к женщине.
— Любой мужчина становится беспощадным на пути к своей цели.
В зале внизу раздались шаги. Айден перегнулся через перила, чтобы посмотреть, кто идет. Это была Кора.
— Прошу прощения, но вот сумка, которую велела принести миледи.
Энн потянулась за сумкой. Руки у нее дрожали. Она устыдилась этого. Ей так хотелось быть смелой, но при этом она была напугана.
— Оставь нас, — велел Айден служанке.
Он подождал, пока Кора спустится в зал. Какое-то время он смотрел на Энн, после чего решил:
— Хорошо, давайте думать.
Он принялся мерить шагами комнату.
— Думать о чем?
— О плане. Мы должны его перехитрить.
— Айден…
— Я поеду с вами.
— Нет! Тогда он в любой момент сможет до вас добраться, если Робби Ганн сознается.
Он что, умом тронулся?
— Подстригите мне волосы.
Он протянул ей ножницы для стрижки газонов. Такая, резкая перемена темы застала ее врасплох.
— Что?! Зачем вам это вдруг понадобилось?
Он сел на край кровати.
— Вы сами говорили, что они у меня слишком длинные. Сделайте мне прическу. Что-нибудь, что сейчас в моде. Сделайте из меня джентльмена снова. — Он что-то прикинул в уме. — Пусть у меня будет прическа, как у того поэта, от которого млеют все женщины в Лондоне.
— Байрон?
— Да, он самый.
72 
