Особенно,... 
41 
Розина побледнела. Ей вдруг стало трудно дышать, и она едва смогла набрать воздуха для следующего вопроса:
— Хочешь сказать, сэр Джон сделал мисс Холден предложение?
Девушка замерла в ожидании ответа, сердце ее отчаянно колотилось.
— Не могу ответить с уверенностью, — медленно произнесла леди Дорин. — Обычно она все мне рассказывает, но в последнее время, когда я спрашиваю об их отношениях, только хихикает и жеманно улыбается.
— В таком случае, она вряд ли подходящая жена для сэра Джона, — сказала Розина, надеясь, что ее голос не дрожит. — Хихикающая жена лишит его рассудка.
— Я тоже так думаю. Но знаешь, если сэр Джон сделал предложение, он обречен.
— Конечно, — немного резко сказала Розина. — Если он сделал предложение.
— Уверена, это вопрос времени. Каждый раз, когда я вижу их вместе, они кажутся такими счастливыми. Когда бы они ни танцевали, Летиция все время смеется.
Розина молчала, вспоминая, как она сама танцевала с сэром Джоном. Ей никогда не хотелось смеяться. Скорее, ей хотелось, чтобы он крепче сжал ее спину и притянул ближе к себе, хотелось почувствовать на щеке его теплое дыхание, заглянуть в его глаза и увидеть, как они вспыхивают при взгляде на нее…
Ей хотелось смотреть на его губы и представлять, каким был бы их поцелуй.
Но смеяться ей не хотелось никогда.
В эту минуту Розине казалось, что она больше никогда и не засмеется.
— Розина?
Она услышала, что к ней, словно откуда-то издалека, обращается леди Дорин.
— Прошу прощения, — отозвалась девушка, возвращаясь в реальность.
— Я сказала, что идут мужчины. Теперь можем ехать.
Сэр Джон и Чарльз приближались к экипажу, смеясь и хлопая друг друга по спине.
Розина наблюдала за сэром Джоном как бы со стороны, и ей казалось, что она видит его впервые. Как он хорош собой, как красиво его смеющееся лицо, как притягательны его уверенность в себе и энергичная мужественность!
Какая женщина отвергнет его предложение?
И как сама она могла быть слепой все это время?..
Мужчины подошли к экипажу. Розина уже овладела собой и смогла заговорить:
— Как успехи?
— Неплохо! — ответил сэр Джон. — Но, если хотите правду, нам еще придется много поработать, чтобы они поверили, что им нужны либералы у власти.
— Но мы должны победить, — сказала Розина. — Ради папы просто обязаны.
Он накрыл ее руки своими ладонями.
— Не волнуйтесь. Все будет хорошо.
Как часто он повторял раньше этот беспечный жест! Теперь Розине казалось, что прикосновение сэра Джона обожгло ее. Ей захотелось резко убрать руки… Ей хотелось, чтобы он держал их вечно…
В следующем доме молодых людей принялся забрасывать каверзными вопросами человек, которого явно заранее подготовили. Но они отвечали уверенно, потому что знали, за что борются. Чарльз был особенно убедителен. Во всяком случае, так показалось леди Дорин.
Наконец они вернулись домой в сладком предвкушении ленча. Когда сели за стол, сэр Джон сказал:
— У меня такое ощущение, будто я забрался на вершину самой высокой горы и скатился вниз по другому склону.
— Мне прекрасно знакомо это чувство, — ответила Розина. — Думаю, мы заслужили хороший ленч, но нужно расправиться с ним побыстрее, потому что сегодня у нас еще много дел.
— Пожалуй, я давно не трудился так тяжело, как сегодня утром, — сказал сэр Джон. — О вас, леди, я могу сказать только то, что вы были восхитительны. Я бы не на шутку волновался, если бы вы работали на оппозицию.
— Человек, с которым я разговаривала последним, пытался обратить меня в консерватора, — сказала Розина. — Он обещал, что, если я перейду в другой лагерь, у меня будет все, что я захочу, и к моим ногам падет бессчетное количество мужчин.
Все рассмеялись.
Потом Чарльз сказал:
— Если верить в эту чушь, можно поверить чему угодно.
— Спасибо, дорогой братец! Ты, как всегда, умеешь сделать комплимент.
— О, ты же знаешь, о чем я.
— Братья всегда скупы на комплименты, — мудро заметила леди Дорин.
— Кроме того, мисс Кларендон не нужна политика, чтобы мужчины падали к ее ногам, — сказал сэр Джон. — Почти весь Лондон уже склонил перед ней колени.
«Почти весь, — подумала девушка. — Только не вы».
Чарльз ответил на слова сэра Джона братским скептицизмом.
— Розина? — вскричал он. — Никогда!
41 
