Особенно,... 
137 
— Зато мне — нет.
— Почему?
— Я бы хотел, чтобы он вернулся, пусть даже таким, как вы.
— Я почти ничего не могу делать. Даже что-то смастерить или починить.
— Ну и что? Я бы разговаривал с ним. Я бы просто знал, что у меня есть отец. Этого было бы достаточно.
— Я тоже могу с тобой поговорить, — неожиданно для себя произнес Джулио, ибо прежде его совершенно не интересовали дети.
Орландо встрепенулся. У него были удивительно живые глаза и улыбка, способная растопить лед самого равнодушного сердца.
— Я хочу знать о войне. И вы… вы видели императора?!
— Видел, — сказал Джулио и спросил: — Сколько тебе лет?
— Шесть.
— Как твоя фамилия?
— Бернарди.
Кармина солгала. Она не была замужем. Этот похожий на огонек мальчик мог быть его сыном.
Между тем, Орландо едва не приплясывал от восторга. Было видно, что ребенок истосковался по мужскому общению.
— Наверное, вы совершили много подвигов?!
— Ни одного.
По лицу мальчика скользнула тень и тут же исчезла, уступив место тайному пониманию. Очевидно, он решил, что настоящие герои не привыкли хвастать своими свершениями.
— Орландо!
Услышав полный возмущения голос, оба уставились на дверь.
— Я только хотел… — начал мальчик, но Кармина строго перебила: — Что ты здесь делаешь? Я дала тебе поручение, ты должен его выполнить.
— Иду, — сказал Орландо, успев обменяться с Джулио заговорщицким взглядом.
— Скажи правду, — произнес Джулио, когда мальчик ушел, — Орландо мой сын?
— Нет! Не твой! И не спрашивай об этом!
Джулио почудилось, будто он видит перед собой острые рифы, способные превратить в щепки любой, самый крепкий корабль. Кармина окружила свое одиночество густыми терновыми кустами и точно так же не желала делиться ни с кем своей единственной радостью.
Через несколько дней Джулио встал с постели. Никто не мог запретить им с Орландо сидеть на заднем крыльце по вечерам, когда работа была закончена, солнце уплывало за горизонт, окна пламенели в свете заката, а паруса кораблей напоминали огромные окровавленные знамена. Кармина не находила себе места, ибо из кухни ей был слышен счастливый смех Орландо и негромкий голос Джулио. Она тайком выглядывала в окно, пытаясь прислушаться, однако не могла разобрать ни слова.
В один из таких моментов к ней подошла Беатрис и сказала:
— Не изводи себя. Расскажи им правду. Они оба нуждаются в ней.
Кармина отпрянула от окна, на ее лице выступили красные пятна.
— Нет! Джулио этого не заслуживает! Он ненадежный человек, и я ему не верю. Если бы он не стал калекой, ему и в голову бы не пришло обо мне вспомнить!
— И все-таки Орландо его сын. И мальчику нужен отец.
Кармина опустила руки.
— Как я объясню, почему мы не женаты? Орландо уже большой и понимает такие вещи.
— Так выходи за него, — сказала Беатрис.
Кармина расхохоталась. Иногда ей казалось, что эта женщина и впрямь не в себе.
Через несколько дней Джулио сказал Кармине:
— Я могу платить за комнату. Мне назначена пенсия, просто нужно ее получить.
— Я уже говорила, что не возьму денег.
— Если б не я, ты могла бы ее сдать.
— Не обязательно. В гостинице почти всегда есть свободные комнаты.
— Тогда я готов чем-то помочь. Я вижу, от Беатрис немного толку. Работаешь одна ты, и ты сбиваешься с ног.
— У меня есть Орландо.
— Он еще ребенок.
Кармина покосилась на Джулио и сказала:
— Если хочешь, посмотри хозяйственные книги. Я не слишком хорошо считаю, да и времени не хватает.
— Хорошо.
Джулио уединился в маленькой комнате, где стоял один из предметов мебели, сохранившийся от прежней обстановки, — массивный письменный стол красного дерева с ножками в виде античных колонн, на котором красовался бронзовый подсвечник. Он прилежно корпел над книгами несколько дней, а потом позвал Камину и сообщил:
— Тут далеко не все сходится.
Джулио сидел за столом, и Кармина слегка наклонилась над ним, слушая объяснения. Она ощутила приятное успокаивающее чувство уверенности, ума и силы, исходящее от мужчины, способного что-то взять в свои руки, наладить, устроить, решить, и поняла, насколько устала работать в одиночку.
Не подозревавший о ее ощущениях, Джулио продолжал говорить. Он зажал перо между большим и указательным пальцами правой руки и не отрывался от книги. Кармина посмотрела на его четкий, спокойный профиль, потом перевела взгляд на густые волнистые волосы, образующие причудливый, красивый рисунок, и внезапно ей захотелось коснуться их руками. Она была лишена материнского тепла, счастья вырасти в семье, а потом — мужской заботы и ласки. Отношения с Винсенте всегда вызывали в ней лишь отвращение, а то, что было прежде, перечеркнули боль и обида.
137 
