65 
Протянув руку, она коснулась его лица, но ничего не сказала.
Йен застонал и уткнулся головой ей в плечо.
— Не останавливайтесь, милорд, — неожиданно для себя попросила Сисели.
— Но мы должны были бы лежать в брачной постели, обвенчавшись перед этим по законам страны и церкви, — ответил Йен, не покривив душой.
— Но тогда самый лучший момент наших жизней был бы потерян, милорд, — возразила Сисели и, сжав его в объятиях, страстно поцеловала.
Йен целовал ее в ответ со всевозрастающей жаждой. Его плоть ныла и была твердой, как железо, и был только один способ принести ей облегчение. Приподнявшись, он подвел свое восставшее достоинство к узкому отверстию ее лона. Только бы не причинить ей слишком сильной боли!
Йен начал входить в нее, и Сисели плотно сжала губы, ощущая, что ее насаживают на гигантский кол. Она застонала от боли, когда он осторожно двинулся вперед, а потом сразу вышел, давая привыкнуть к вторжению, и Сисели почувствовала, что начинает немного расслабляться.
— Это приятно, — застенчиво призналась она.
— Самое лучшее еще впереди, прекрасная леди, — прошептал Йен, и не успела она опомниться, как он наполнил ее своей плотью, поймав губами крик боли. И немного переждал, снимая губами слезы с ее щек. — Я взял твою невинность, моя прекрасная леди, и больше тебе не будет больно, — пообещал он и снова стал двигаться, сначала медленно потом быстрее.
Резкое жжение было неожиданным и неприятным. Но ведь никто не обсуждал с ней таких интимных вещей. Возможно, Орва перед свадьбой и посвятила бы ее в такие подробности, но Сисели оказалась слишком нетерпеливой, и вот чем все это кончилось!
Постепенно в ней разгоралось неописуемое наслаждение. Боль была быстро забыта, и, сама не понимая, что делает, Сисели обвила ногами его талию, вбирая глубже его плоть. Ее вели инстинкты, древние, как у первой женщины на земле.
Сисели ахнула и вцепилась в него, когда в ней что-то взорвалось, и блаженство, доселе неизведанное, наполнило ее.
— О, Йен! — вскрикнула она. — О, Йен, да!
Сладостные звуки ее голоса заставили его излиться. Застонав, он откатился от нее.
Они долго лежали на каменном полу, пока один из терьеров, лизнув лицо хозяйки, не тявкнул громко. Сисели быстро опустила юбки и встала, не зная, куда девать глаза от стыда.
— Мне нужно идти к себе, милорд, — пробормотала она.
— Я иду с тобой! — воскликнул лэрд, вскакивая.
— Мы можем пожениться, если вы по-прежнему этого хотите, — выдохнула Сисели.
— Если я по-прежнему этого хочу? — потрясенно ахнул лэрд.
— Я вела себя как распутница, и вы этим воспользовались. Неужели вы все еще хотите жениться на столь бесстыдной особе? — спросила Сисели, заливаясь румянцем.
Йен расхохотался.
— Сисели, — сказал он, немного успокоившись, — я несколько месяцев пытался повести тебя к алтарю и решил, что единственный способ уговорить тебя стать моей женой — это соблазнить. Я люблю тебя, прекрасная леди. Хотел стать твоим мужем с той минуты, как впервые увидел. Я не передумал. И утром поговорю с Эмброузом.
— И тебя не волнует то, что я оказалась бесстыдной распутницей? — удивилась она.
— Сисели, я хочу, чтобы ты была бесстыдной, но только со мной. Пойдем в постель. Я хочу видеть тебя обнаженной и поцеловать каждый дюйм твоего тела. Думаю, на это уйдет вся ночь, — сказал лэрд краснеющей девушке.
— Ты дважды назвал меня по имени, — заметила она.
— Отныне у меня есть на это право, — ответил он, ведя ее к лестнице.
Впереди весело бежали терьеры, которые выжидательно встали у двери. Но лэрд решил, что не позволит им испортить ночь, и захлопнул дверь перед их носами. После чего собаки стали тявкать и подвывать.
— Впусти их, пока весь дом не узнает, что тут творится, — смеясь, взмолилась Сисели.
— Я не собираюсь делить с ними постель, — проворчал Йен.
Однако терьеры, похоже, поняли, что пребывание в комнате госпожи теперь зависит от их хорошего поведения. Едва собак впустили в комнату, они улеглись у камина и заснули.
Лэрд повернул ключ в скважине и шагнул к Сисели.
— Можно тебя раздеть? — тихо спросил он, и она кивнула.
Йен расшнуровал ее платье и спустил с плеч. Под платьем обнаружилась мягкая полотняная камиза с длинными, доходившими до локтя рукавами. Лэрд развязал ленту на вороте и снял с девушки камизу. На ней остались красные пятна, свидетельствующие о том, что Сисели была девственна. Йен бросил камизу на пол и оглядел девушку, восхищаясь грациозным изгибом ее талии. Стройные ноги были голыми, потому что в доме она не носила чулок.
65 
