Особенно,... 
89 
— Он хочет сахару, — объяснил Адамберг.
— Он, главное, хочет остаться в камере. Этот здоровенный придурок выругал меня, потом пытался разбить мне физиономию в надежде, что его надолго упекут за решетку. Знаю я эти фокусы.
— Мы как будто не слышим друг друга, Блерио, — сказал Адамберг, отирая пот со лба рукавом футболки. — Я хотел сказать только, что собака хочет получить свой ежедневный кусочек сахару.
— Так еще рано.
— Я знаю, бригадир. Но мы с ним встретились в лесу, он побывал у своей подружки на ферме и теперь хочет сахару.
— Ну, в таком случае вы сами дайте ему сахару, комиссар. Потому что я тут копался в моторе, а когда руки пахнут бензином, он ничего у меня не берет. Отказывается наотрез.
— У меня нет с собой сахара, бригадир, — терпеливо объяснил Адамберг.
Вместо ответа Блерио указал на карман своей рубашки, набитый кусочками сахара в бумажной обертке.
— Угощайтесь, — сказал он.
Адамберг взял кусочек, снял с него бумажную обертку и бросил сахар Лоду. Одна проблема решена, пусть и маленькая.
— Вы всегда таскаете с собой такой запас сахара?
— А разве нельзя? — буркнул бригадир.
Адамберг понял, что вопрос был бестактным, что он случайно затронул какую-то болезненную тему, которую Блерио не хочет обсуждать. Возможно, толстяк-бригадир страдает приступами гипогликемии, когда у человека резко падает уровень сахара в крови, ноги делаются ватными, лоб покрывается потом, а сам он становится как тряпка и едва не теряет сознание. Или, быть может, он любит побаловать сахарком лошадей. А может быть, он тайком подкидывает сахар в бензобак своим врагам. Или, наконец, добавляет его в свой утренний стакан кальвадоса.
— Вы подбросите меня до больницы, бригадир? Мне надо встретиться с врачом до того, как его увезут.
— Похоже, этот врач выловил Лео, все равно как карпа из аквариума, — сказал бригадир, усаживаясь за руль. Лод прыгнул на заднее сиденье. — Со мной вот тоже был случай. Поймал я в Туке форель-пеструшку. Просто руками вынул из воды. Она, должно быть, ударилась о скалу или что-то вроде того. У меня не хватило духу съесть эту рыбину, не знаю уж почему, и я бросил ее обратно в воду.
— Что будем делать с Мортамбо?
— Эта тряпка желает на ночь остаться в жандармерии. По закону он имеет право находиться там до двух часов дня. Как с ним быть дальше, ума не приложу. Надо думать, теперь он жалеет, что мамашу угробил. С ней-то он был бы в безопасности, такая женщина не стала бы всякие глупости слушать. Сидел бы себе спокойно, и Владыка Эллекен не наслал бы на него свое Воинство.
— Вы верите в Адское Воинство, бригадир?
— Да не верю я, — пробурчал Блерио. — Просто повторяю, что люди говорят, вот и все.
— А часто бывает, что подростки выходят ночью на Бонвальскую дорогу?
— Да. Малолетние придурки, которым не хочется, чтобы другие подумали, будто они сдрейфили.
— Какие «другие»?
— Придурки постарше. В этом все дело. Не можешь провести ночь на Бонвальской дороге, значит ты слабак. Вот так все просто. Я побывал там, когда мне исполнилось пятнадцать. Должен вам сказать, в таком возрасте это очень страшно. И учтите, кто сидит там ночью, не имеет права зажигать огонь — таков закон придурков.
— Известно, кто побывал там в этом году?
— Неизвестно. И в прошлом, и в позапрошлом тоже. Кто побывал, тот помалкивает. Потому что на выходе тебя встречают дружки и видят, что ты от страха обмочился. А то и хуже. В общем, парни держат язык за зубами. Все как один. Это вроде как секта, комиссар, у них свои секреты.
— А девочки тоже должны там побывать?
— Между нами, комиссар, девчонки в таких делах в сто раз умнее ребят. Они не станут устраивать себе головную боль по пустякам. Нет, девчонки, конечно, туда не ходят.
Доктор Эльбо ужинал на скорую руку в кабинете, предоставленном в его распоряжение. Он непринужденно болтал с двумя сестрами и доктором Мерланом, которого он совершенно покорил и который был сама любезность.
— Как видите, друг мой, — сказал он вошедшему Адамбергу, — перед отъездом я решил немного подкрепиться.
— Ей лучше?
— Я провел с ней еще один, контрольный сеанс, лечение действует, я доволен. Если мои расчеты верны, функции организма постепенно, день за днем будут восстанавливаться. Через четыре дня вы увидите значительные сдвиги, а затем она войдет в фазу консолидации. Только запомните, Адамберг: никаких профессиональных вопросов — что вы видели, кто это был, что произошло? Сейчас она еще слишком слаба, чтобы справиться с этим воспоминанием. Будете ее заставлять — все мои усилия насмарку.
89 
