Особенно,... 
225 
Деирдре распахнула дверь и инстинктивно отпрянула назад. Она, ничего не понимая, смотрела на человека, который стоял перед ней на пороге. Цезарь! Она старалась увидеть в этом человеке своего сводного брата Джефа, однако в этот момент ее охватили воспоминания об их первой встрече именно перед этой дверью. Цезарь был одет тогда как пират, он держал на руках Бонни. Теперь же на нем была пестрая повседневная одежда мулата. Однако настойчивость, с которой он заглянул в дом врача, была такой же, как и тогда.
— Цезарь!
Деирдре ничего не могла с собой поделать — при виде его у нее загорелись глаза. Он же не мог оторвать свой взгляд от ее тела. Пеньюар недостаточно скрывал ее формы.
— Цезарь, чего ты хочешь? — Деирдре надеялась, что ее голос прозвучит твердо, однако заметила, что он задрожал. — Я… я тебя больше не люблю. Я ведь тебе это уже сказала. И если ты появляешься здесь среди ночи…
Джеф хрипло рассмеялся.
— Зато я все еще люблю тебя, Деде… — сказал он нежно. — Как и прежде… Ты помнишь, как я когда-то принес венок из цветов, чтобы украсить твои волосы? Тогда мы хотели пожениться…
Деирдре попыталась улыбнуться.
— Теперь припоминаю, — пробормотала она. — Теперь… и… да… да, ты уже, конечно, знаешь, что… как обстоят дела… Моя мать рассказала тебе об этом. И я рада, что я… что я все же могу любить тебя…
— Только что ты сказала, что это уже не так, — поддразнил ее Джеф.
Он не мог не обнять ее. Деирдре почувствовала, как он поцеловал ее волосы. Она подняла глаза.
— Это было нечто особенное, — прошептала она. — И… да простит меня Бог, я об этом не жалею… А ты?
— Как бы я мог об этом жалеть?
Деирдре не сопротивлялась, когда Джеф поцеловал ее еще раз. Не в губы, только в щеку. Может быть, это было все же нечто большее, чем поцелуй, которым обмениваются брат и сестра… Тем не менее Деирдре наслаждалась им, не испытывая чувства вины. Это был их прощальный поцелуй.
Затем она все же решительно освободилась из объятий Джефа.
— Но все закончилось, — сказала она твердо. — Все закончилось, и об этом я тоже не жалею. Итак, чего ты хочешь от меня?
Джеф выпрямился.
— От тебя я не хочу ничего, — ответил он. — Я хочу… Я должен поговорить с доктором.
Они все еще стояли в проеме открытой двери, освещенные фонарем, который оставила Сабина для Виктора, когда уходила из дома. Теперь Деирдре посмотрела через плечо Джефа — и увидела в темноте сада чью-то фигуру.
— Мой… моего мужа нет дома, — громко сказала она, однако в этот момент Виктор подошел ближе.
— Чем я могу помочь… Цезарь? — твердо спросил он. — Поскольку ты так любезен, что ничего не хочешь от моей жены. По крайней мере, больше не хочешь. — Голос Виктора был очень резким, Деирдре еще никогда не слышала, чтобы он так говорил. Теперь она увидела и его лицо. На нем отражались ярость, отвращение — и разочарование, когда он повернулся к ней. — Значит, вот как все было, Деирдре? В этом причина твоей печали, твоей меланхолии, которая овладела тобой, когда он исчез. Я думал о чем угодно, но не замечал очевидного. Твой пират ушел. Ты надоела ему, после того как вы неделями здесь, у меня на глазах, занимались любовью. Каким же я был доверчивым идиотом! Все эти конные прогулки, выезды, отговорки, когда тебя часами не было дома. Цезарь обязательно должен был сопровождать тебя то сюда, то туда. Я ни о чем не подозревал, Деирдре! Вас это, наверное, забавляло. Вы смеялись надо мной, Цезарь? Моя глупость возбуждала вас еще сильнее? Об этом, похоже, знали все, кроме меня и Бонни. Она ведь тоже была обманута?
Последние слова он бросил в лицо Джефу и поднял руку, словно хотел ударить его. Джеф тут же занял оборонительную позицию. Однако Виктор вовремя остановился. Он не любил драться.
— Все было не так! — Деирдре подошла к мужу и схватила его за руку. — Ты должен мне поверить, я… я… я сделала это не нарочно… просто так получилось. Это была ошибка, заблуждение… мы… мы не должны были…
— Мне так ее не хватало! — воскликнул Джеф. — Мне никогда ее не хватало. Но теперь это не имеет значения, ведь нам нельзя любить друг друга.
Деирдре не обращала на него внимания.
— Я так сожалею, Виктор, — прошептала она.
Виктор фыркнул.
— А я только что слышал нечто совершенно иное, — заметил он. — Еще три минуты назад ты сказала, что ни о чем не жалеешь.
Деирдре прикусила губу. Значит, он слышал весь их разговор. Или почти весь — если бы Виктор вошел в сад вслед за Джефом, его приход не укрылся бы от чуткого бунтовщика.
225 
