103 
— Кстати, имей в виду: это вовсе не романтическое путешествие для двоих, — все же сочла нужным уточнить Бриджит, и Марк рассмеялся. Ему уже приходилось сталкиваться с грубоватой прямолинейностью американок, когда он учился в Бостоне. Поначалу его это даже шокировало — француженке и в голову бы не пришло сказать нечто подобное, — но со временем он перестал обращать внимание на то, что называл про себя «культурными различиями».
— Я понял, понял, не беспокойся, — сказал он. — Думаю, моя помощь тебе и в самом деле понадобится.
— Ты правда мне здорово помог. Даже не знаю, что бы я без тебя делала, — совершенно искренне сказала Бриджит. Она была уверена, что Марка послало ей само провидение, иначе ей с ее французским пришлось бы уехать из Парижа несолоно хлебавши. Да и в Бретани ей вряд ли удалось бы отыскать человека, который говорил бы по-английски так же свободно, как Марк. Ее благодарность, однако, вовсе не подразумевала никакого романтического увлечения. Все равно оно бы ни к чему не привело, к тому же она боялась нового разочарования — и для себя, и для него. И каким бы обаятельным ни казался ей Марк, Бриджит твердо решила, что будет гораздо лучше, если они останутся друзьями.
Он, по всей видимости, придерживался такого же мнения.
— Между прочим, я знаю там одну симпатичную гостиницу, — сказал Марк. — Если хочешь, я закажу нам номер. Вернее, два номера и пояс невинности для дамы.
— Прости! — Бриджит даже покраснела. — Я была не слишком тактична, но…
— Ты честно сказала, что думала. Мне даже понравилось… Зато теперь мы оба знаем, как себя вести.
— Мне кажется, — проговорила Бриджит, — начинать какие-то отношения было бы глупо, ведь я скоро уеду, и… И тогда мы оба будем жалеть о том, что произошло.
— Ты всегда такая предусмотрительная? — шутливо осведомился Марк.
Бриджит немного подумала, потом кивнула.
— Пожалуй, — согласилась она. — Правда, иногда это мне вредит, но…
— Кстати, уезжать вовсе не обязательно, — заявил он. — Ты могла бы устроиться на работу в приемную комиссию Американского университета в Париже и спокойно писать роман о своей Вачиви. Я думаю, тебе они не откажут: Американский университет нуждается в опытных англоговорящих сотрудниках.
Бриджит посмотрела на него долгим взглядом. Похоже было, что Марк подумал об этом не сейчас. Она заметила, что ему нравится устраивать чужие жизни и помогать людям добиваться своего. Но Бриджит пока не собиралась ни писать книгу о своих предках, ни жить в Париже. Она вернется домой и там попробует разобраться, что ей делать дальше.
— Разве я говорила, что буду писать книгу? — спросила Бриджит и улыбнулась. А может, Марку самому хотелось, чтобы она осталась? Его предложение было, однако, типично французским; она, во всяком случае, не могла вот так ни с того ни с сего остаться в чужой стране, да еще взяться за роман, о котором даже не думала.
— Нет, — заявил Марк с очаровательной непосредственностью. — Но это не значит, что ты не будешь ее писать. Кроме того, что мешает тебе позвонить или наведаться в университет и навести там справки? Тебе ведь не обязательно переезжать во Францию навсегда — поживи здесь хотя бы год. Если тебе не понравится, ты всегда можешь уехать.
Бриджит не выдержала и рассмеялась. Нет, она не ошиблась: подобное безумство могло прийти в голову только французу. Неужели Марк не понимает, что ее дом — в Бостоне, что ей еще нужно закончить монографию о правах женщин и дописать диссертацию? Правда, история Вачиви привлекала ее гораздо больше, к тому же — а эта мысль пришла в голову Бриджит только сейчас — именно в ее родственнице с особенной яркостью воплотилось стремление женщин к свободе, к полноценной жизни, хотя Вачиви и жила два столетия назад.
Настаивать Марк не стал. Час был уже довольно поздний, поэтому они поужинали в том же бистро и расстались. Возвращаясь к себе, Бриджит снова думала о Тристане и Вачиви, о том, что много лет назад они жили совсем недалеко отсюда — здесь состоялось их венчание и торжество по случаю бракосочетания, и именно здесь появился на свет их первый ребенок, которого они назвали Жаном. Возможно, именно эта географическая близость и заставляла ее думать о них как о живых, а возможно, дело было в чем-то другом. Подчас Бриджит даже начинало казаться, будто их тени или тени теней до сих пор бродят по сумеречным парижским улочкам и окликают ее, зовут на неведомом языке, звуки которого ей еще предстояло расшифровать.
103 
