191 
Так повторялось три вечера подряд. Я каждый день упражнялась в проведении ритуалов и собирала разные мелочи, необходимые для исполнения миссии: шарф, чтобы прикрыть лицо, матерчатые перчатки и ключ от тайного хода — то и другое я засунула в карманы плаща, — черный мешочек с сухим серо-коричневым порошком.
На четвертый день был праздник Богоявления, и мы отдыхали. Катерина с крепостной стены наблюдала, как крестьяне собираются поглазеть на процессию, устроенную военными капелланами французов. Было ужасно холодно, улицы Форли скоро опустели, так же как и парапеты Равальдино. Выслушав мессу в военной часовне, Катерина рано отправилась в комнату да Кремона, чтобы выспаться. Я опасалась, что она проснется после заката, но наступили сумерки, а госпожа даже не шелохнулась.
Я взглянула на нее, жалея, что не могу как следует попрощаться, опустила в карман гадальные карты матери и вышла в крохотный кабинет, чтобы забрать описания ритуалов. Я подняла крышку конторки, постояла немного, вынула листы с ритуалами, чистую бумагу и написала на ней:
Не ищи меня. Просто знай, что я счастлива.
Я оставила записку на конторке, сунула бумаги под мышку, взяла лампу и отправилась в Парадиз.
В бывших покоях сера Джованни было темно, пусто и холодно, ставни оказались закрыты, и никто с самого начала осады не разводил здесь огня. Пока я шла к чулану, голые полы и стены в свете лампы показались мне особенно омерзительными.
Я поставила лампу на пол, свет залил чулан, озарив стопку мужской одежды рядом с дверью. Лучше переодеться здесь, не опасаясь, что какой-нибудь солдат случайно заметит свет, пробивающийся сквозь ставни давно заброшенной комнаты. Я спешно разделась, натянула слишком длинные мне рейтузы сера Джованни и тунику, перехватила то и другое ремнем с подвешенным к нему стилетом, влезла в собственные ботинки, обмотала шею шерстяным шарфом, нахлобучила шляпу и закуталась в плащ.
Я положила колоду посреди чулана, вынула потертый лист пергамента, на котором был записан порядок призыва ангела, и развернулась лицом на восток, в сторону Форли. Я вспомнила, с каким благоговейным трепетом совершали обряд Маттео и Лука, и обошла комнату, сначала рисуя пятиконечные звезды, а затем гексаграмму.
После чего я вспомнила, что не приняла коричневого порошка из мешочка. Ангел без него не появится, а я не могу рисковать, пускаясь в такое предприятие без божественного покровительства.
Фичино писал, что половины маленькой ложечки будет достаточно. Вспомнив первый опыт применения волшебного порошка, я раскрыла мешочек прямо над сброшенным платьем и старательно отмерила необходимое количество. Если я собираюсь действовать, то мне придется перебороть слабость и спутанность сознания, вызываемые снадобьем.
Я посмотрела на щепотку порошка в ладони, подумала о долгом спуске в шахте и высыпала треть на пол. Остальное я слизнула с ладони и несколько секунд давилась, стараясь проглотить.
Только после этого я начала произносить варварские имена. Бессмысленные слоги приобретали какую-то тревожную, болезненную значимость. Ведь эта возможность встретиться с ангелом была для меня последней. Я не сомневалась в том, что погибну, и твердо вознамерилась узнать, в чем смысл моей жизни и смерти брата.
На произнесение заклинаний ушло несколько минут, под конец я склонила голову и прошептала:
— Прошу, направь меня. Я хочу понять и не стану больше спрашивать.
Я ждала, что стены исчезнут и появится ангел, как это было много лет назад, но ничего подобного не случилось. Пламя лампы потрескивало в тишине, мое платье, отброшенное, словно прошлое, лежало у ног рядом с картами матери.
В моем сознании всплыла фраза: «Ключ к твоему прошлому откроет и будущее». Так сказал мне ангел двадцать лет назад.
«Возьми карты». Это слова ангела или мои собственные мысли?
Я подняла с пола колоду, закрыла глаза и перетасовала карты, старательно ощупывая кончиками пальцев, пока не почувствовала одну, предназначенную для меня. Я вытянула ее, открыла глаза, бросила оставшиеся на пол.
В моих руках оказалась девятка мечей. Глядя на нее, я вспоминала, какой предстала передо мной эта карта, когда я находилась под воздействием порошка. С кончика каждого золотого меча тогда стекали алые слезы.
Теперь я смотрела на мечи и почти видела капли крови, а в голове звучало давнишнее предостережение ангела: «Это ключ к твоему прошлому и будущему, жестокость, в том числе и к самому себе, боль, доводящая до безумия. Она гложет тебя и пожрет, если ты не избавишься от нее».
191 
