Лёгкий, ненавязчивый романчик 
92 
Вот и ответ на все ее вопросы. Все осталось по-прежнему. Как могло ей прийти в голову, что Эдуард когда-нибудь станет победителем? Он снова потерпел поражение. Полководца-триумфатора из него не вышло.
Что же, возможно, это и к лучшему. Во всяком случае, облегчает для нее достижение цели.
Она поспешно стала готовиться к отъезду. После недолгой скачки до Тинмута она села там на корабль. Все было не слишком приятно, но утешало одно: вскоре, она это чувствует, судьба окончательно склонится в ее сторону, и тогда отступать больше не придется!.. По крайней мере, ей!..
* * *
Отчаяние господствовало на севере страны среди тех, кто оставался верен королю Эдуарду, ибо стало совершенно очевидно, что он никогда не сможет сравниться с Робертом Брюсом в искусстве ведения войны. Во второй раз он был обращен в бегство и еле избежал пленения… Да, их король рожден не для битв, и трагедия Англии в том, что у старого Эдуарда появился именно такой сын, а сам он не успел при жизни завершить все свои ратные дела.
Молодой Эдуард был подавлен, но не безутешен. Он пришел к решению: не нужно больше войн! Он никогда их не любил. Только один раз добился успеха в сражении – у замка Лидс, который обороняла женщина. Ланкастера победил не он, а Эндрю Хакли, граф Карлайл. Мортимеров в Уэльсе – тоже не он, а все тот же Хакли…
Ну, так что же, в конце концов? Да, он не воин. Не полководец. Но война и не нужна. Она несет только беды и смерти… Тем не менее ему было до смерти обидно, когда он узнал, что жители северных графств начали понимать: надежды на военные успехи со своим королем они связывать не могут, а потому нужно думать собственной головой, чтобы обеспечить себе спокойную жизнь. И многие начали действовать самостоятельно.
Епископ Дергемский и монахи Бридлингтона попытались заключить мир с Робертом Брюсом, и даже граф Карлайл лично отправился к мятежному вождю и дал согласие признать того королем Шотландии в обмен на обещание не трогать его собственные земли. То есть сделал то самое, за что был не так давно при его участии взят в плен Ланкастер и публично казнен.
Король Эдуард был глубоко оскорблен этим поступком. Королева Изабелла в душе посчитала его разумным: всякий, кто хоть в чем-то полагается на Эдуарда, просто глупец. Но теперь они все поумнеют. Они получили очередной урок. Вся страна получила урок. И все почувствуют себя лучше и счастливей, если этот король уйдет от них.
В этом ей помогут друзья. Должны помочь. У нее их сейчас немного, но будет больше. Она приложит для этого усилия. Один из самых надежных друзей – епископ Адам из Орлтона, открыто не одобрявший поведение короля. Он ненавидел Диспенсеров не меньше, чем она, и так же радовался, когда их изгнали. Но после ареста Мортимеров и смерти Ланкастера сам оказался в опасности – когда позиции короля усилились и тот начал подумывать о возвращении своих фаворитов. Эдуард возненавидел епископа Орлтона и даже попытался предать его светскому – не церковному – суду, которому духовные лица были неподсудны. Если бы не вмешательство двух архиепископов, его приговорили бы к смерти, а так Адама Орлтона удалось отстоять, хотя части имущества он был все равно лишен и вынужден жить в Тауэре – не совсем как узник, но и не как свободный человек. Он подал жалобу папе римскому и ожидал решения оттуда.
Изабелла часто наведывалась в Тауэр, останавливалась в покоях, где была рождена ее вторая дочь Джоанна, и постоянно виделась с Адамом из Орлтона…
Несмотря на последнее поражение на Севере, Эдуард продолжал чувствовать себя на коне. Почему бы нет? Все его главные противники были мертвы или арестованы: Ланкастер, оба Мортимера… Молодого тоже следовало бы казнить, но медлительная, ленивая натура Эдуарда помешала ему это сделать. Тот по-прежнему, уже третий год, оставался узником Тауэра.
И совершенно напрасно – как будет видно позднее.
Эдуард же, как было только что сказано, чувствовал себя вполне уверенно. Слишком уверенно. И потому, забыв или не желая вспоминать о том, что произошло не так давно из-за Гавестона и с Гавестоном, а также с Диспенсерами, решил вернуть отца и сына во дворец. И сделал это… Король он или не король, в конце концов?! Кто смеет ему запретить?..
Диспенсеры откликнулись с готовностью и благодарностью, и не прошло много времени, как снова принялись вершить дела и вертеть королем по своему усмотрению, с той же уверенностью и наглостью, как прежде.
92 
