108 
— Устал! Я только и живу этими встречами. — Тогда… Он отвернулся.
— Я не могу смотреть вам в глаза, мадонна, — тихо проговорил он. — Я не смею. Я попрошу папу заменить меня. Больше у меня нет сил приходить сюда.
— А твое несчастье, Педро?
— Оно в том, что я люблю вас… сохрани меня Господь!
— И это так огорчает тебя? Мне очень жаль, Педро.
Он повернулся к ней, глаза его сверкали.
— Что же мне еще остается делать, если не огорчаться? Видеть вас, знать, что однажды придет приказ, и вы вернетесь в Ватикан, а когда вы окажетесь там, я не осмелюсь даже заговорить с вами.
— Если я и вернусь туда, мы по-прежнему останемся друзьями. Я стану так же просить тебя прийти ко мне и развлечь меня своими рассказами и легендами о твоей стране.
— Госпожа, это невозможно. Умоляю вас, отпустите меня.
— Я отпускаю тебя, Педро, — сказала она, — но по-прежнему буду ждать твоего прихода, потому что почувствую себя несчастной, если кто-то другой окажется на твоем месте.
Он упал на колени и покрыл ее руки поцелуями.
Она, улыбаясь, смотрела на него сверху и с удовольствием заметила, как красиво завиваются его темные волосы на шее.
— О да, Педро, — повторила она, — я буду очень несчастна, если ты прекратишь бывать у меня. Я настаиваю, чтобы ты продолжал навещать меня. Я приказываю.
Он поднялся с колен.
— Моя госпожа так добра, — сказал он, охваченный страстным желанием. — Я… я не смею дольше оставаться здесь.
Он ушел, а она удивлялась, что в этом монастыре ей довелось пережить самые счастливые мгновения в жизни.
Чезаре ехал в дом своей матери, чтобы нанести ей один из обычных визитов. Он казался задумчивым, и люди из его окружения заметили, что в последнее время в его поведении появилось что-то необычное — он стал гораздо спокойнее.
Он перестал ухаживать за Санчией; он больше не вспоминал о самовольном бегстве сестры в монастырь; он стал дружески относиться к своему брату Джованни.
Увидев подъезжающего сына, Ваноцца хлопнула в ладоши, и несколько слуг мгновенно предстали перед ней, готовые выполнить любое ее распоряжение.
— Вина, прохладительных напитков, — громко приказала Ваноцца. — Я вижу своего сына кардинала, он скачет сюда. Карло, — позвала она мужа, — скорее иди сюда и приветствуй господина кардинала.
Карло поспешно вошел в комнату. Он был доволен своей судьбой, он считал большой удачей свою женитьбу на бывшей возлюбленной папы и матери его детей. Благодаря этому он получил множество привилегий и был благодарен Александру за это. Он старался проявить свою благодарность глубоким уважением к самому папе и его сыновьям.
Чезаре обнял мать и отчима.
— Добро пожаловать, дорогой сын, — сказала Ваноцца со слезами гордости в глазах. Она не переставала изумляться тому, что ее прекрасные сыновья посещали ее сравнительно скромное жилище. В глазах ее светилось восхищение, именно за это восхищение им Чезаре и любил мать.
— Матушка моя, — прошептал Чезаре.
— Для нас величайшая радость видеть сиятельного кардинала в своем доме, — провозгласил Карло.
Чезаре пребывал в хорошем настроении. Он сидел между отчимом и матерью, они пили вино из серебряных кубков, поспешно вытащенных из сундука. Ваноцца сокрушалась по поводу того, что сын не предупредил их о своем приезде, и она не успела украсить стены гобеленами и достать из сундука свою майолику. Они говорили о Лукреции и о приближающемся разводе.
— Ваш отец сделает для всех вас все возможное, — сказала Ваноцца. — О сын мой, как хотела бы я быть богатой настолько, чтобы суметь сделать для вас гораздо больше.
Чезаре накрыл ладонями руки матери и улыбнулся ей, а когда Чезаре улыбался, он становился прекрасен. К матери он питал искреннюю привязанность к Ваноцца же, зная, как все боятся его, еще больше ценила его любовь к ней.
После того как они освежились прохладительными напитками, Чезаре попросил мать показать ему цветы, которыми она по праву гордилась. Они вышли в сад.
Они прогуливались меж растений, сын обнял мать за талию. Ваноцца, видя, как ласков он с ней сегодня, рискнула сказать ему о том, что она очень довольна, что они с братом Джованни стали друзьями.
— О матушка, как бессмысленны ссоры! Ведь мы с Джованни братья. Мы должны дружить.
— Вы ссорились по пустякам, — примирительно сказала Ваноцца. — Теперь вы повзрослели и поняли, что ссоры ни к чему не приводят.
— Ты права. Я хочу, чтобы весь Рим знал, что теперь мы с братом друзья. Когда ты устроишь очередной ужин, то пусть он пройдет в узком кругу… Пригласи только своих сыновей.
108 
