Особенно,... 
115 
И правда – он нажал пальцами на несколько крошечных дверок, которые закачались на ленточных петлях. За открытой дверью была видна другая дверь во внутренней коробке, в точности повторявшая первую, которая тоже свободно открывалась и закрывалась.
– Ну не чудо ли? – сказал Джеймс. – Держу пари, что вы не видели ничего подобного.
Он посмотрел на часы:
– Ох! Мне уже пора к госпоже Чу. Назначенные встречи, свидания, все, знаете ли, разные дела. До скорого, дорогуша!
Он похлопал мистера Краули по руке и испарился.
Мы остались в комнате одни с висевшей перед нами хитроумной штуковиной.
– Мистер Краули, – позвал я старика, – вам известно, что ваш сын, Саймон, умер?
Он посмотрел на меня с выражением лошади, разглядывающей человека, который ничего не понимает в лошадях, и закрыл глаза. На секунду я испугался, не скончался ли он прямо в своем кресле, но он снова открыл глаза и, глядя в сторону, вздохнул. Из его груди непроизвольно вырвался какой-то жалобный скулящий всхлип, возможно, служивший выражением глубокого горя. Мы сидели в полной тишине. Я придвинулся поближе к игрушечному лифту и осмотрел его более внимательно. Мистер Краули, видимо, пытался нарисовать снаружи и внутри каждой коробки разные знаки, которые должны были обозначать кнопки, панели, окна и какие-то другие детали лифта, назначение которых мне было непонятно. Это явно стало у него навязчивой идеей. Я посмотрел на мистера Краули и увидел, что тот спит, откинув голову на подголовник инвалидной коляски и широко разинув рот. Некоторое время я молча наблюдал за ним. При каждом вдохе и выдохе у него в горле что-то булькало и дребезжало. Через минуту его глаза слегка приоткрылись, и я, глядя на него, никак не мог понять, то ли он смотрит на меня, то ли умер. Я наклонился вперед и поднес ладонь ко лбу старика, как я обычно побуждал детей закрыть глаза и отделаться от преследующих их страхов. Своего рода утешение, даваемое дружеской рукой ближнего. Мистер Краули расслабился в своем кресле, и его дыхание стало более спокойным и глубоким. Посидев с ним рядом еще несколько минут, я тихо встал и вышел из комнаты.
Следующей остановкой была резиденция миссис Нормы Сигал, находившаяся на расстоянии десяти кварталов отсюда. Тот факт, что миссис Сигал была опекуном мистера Краули и, вместе со своим мужем, еще и прежним владельцем дома, где нашли тело Саймона, означал, что Вселенная по-прежнему нет-нет, да и выдаст какое-нибудь этакое случайное стечение обстоятельств. И хотя я буквально рвался побеседовать с ней, все же на выходе, неизвестно почему, снова просмотрел журнал для записи посетителей мистера Краули. Заставили меня это сделать те записи о посещениях, которые я увидел по дороге туда, и теперь, повидавшись с мистером Краули, я рассматривал журнал как документ и горький, и трогательный одновременно. Человек рождается и растет, учится принимать мяч, посланный по земле, причесывает волосы перед зеркалом, женится, заводит сына, работает, ест, покупает сыну велосипед, спит со своей женой, ходит на игры «Янки», ремонтирует свою машину, голосует за Никсона, заходит за буханкой хлеба в бакалейную лавку на углу, каждый месяц выписывает свои векселя, тщательно чистит зубы, а потом бац! – и он уже живет в платном интернате для престарелых, где скрепленный тремя колечками журнал свидетельствует, что если не считать сборщиков векселей и миссис Норму Сигал, он один-одинешенек. Мир забыл, что он еще жив. И даже проявляемые из самых лучших побуждений чувства парикмахера Джеймса относились ко всем, а не к нему одному. Я листал страницы в обратном порядке, углубляясь в прошлое, и все время видел подпись только миссис Сигал, при этом меня сильно заинтересовал тот факт, что Кэролайн не посещала мистера Краули после смерти Саймона. Допустим, она любила Саймона, тогда то, что она ни разу не навестила его отца, казалось вопиющим бессердечием. Она знала, что он здесь; она знала, что стариков нельзя оставлять чахнуть на «складах для лишних людей». Я продолжал перелистывать страницы и вернулся больше чем на полтора года назад, в то время, когда Саймон был еще жив. Миссис Сигал и в тот период посещала старого Краули. Время от времени ее подпись перемежалась с подписью Саймона, больше напоминавшей стремительную закорюку, словно его торопили или раздражали формальностями. По мере углубления в прошлое его подпись появлялась чаще, и я заметил, что его визиты были сгруппированы: три визита с интервалами в пять дней или два с интервалами в шесть, а потом длинный перерыв между ними. Подпись же миссис Сигал продолжала появляться регулярно дважды в неделю. Еще дальше назад Саймон расписывался четко через день, и я предположил, что столь частые посещения были возможны, только пока его карьера не начала набирать обороты. Еще несколько месяцев назад, и оказалось, что визиты происходили ежедневно. Саймон был необыкновенно преданным сыном. Я быстро перелистал журнал записей вперед, нашел его последний визит и, к своему удивлению, обнаружил рядом с его фамилией коротенькую приписку в скобках, сделанную его же рукой: «и Билли». И дата – 6 августа, семнадцать месяцев назад. Я помнил, что в этот день Кэролайн последний раз видела Саймона живым. Билли Мансон был с Саймоном в этот день. Кто бы мог подумать?
115 
