ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  187  

— Попросил, и вот что он ответил мне: «Милейший сударь, я не даю рекомендаций. Вы удачливы; ступайте смелее, вам поможет случай, и удача вам обязательно будет сопутствовать». На почтовой станции в Риме я встретил капитана Мане: это была первая удача, которую мне предрекал Фуше; затем на Понтинских болотах мы наткнулись на шестерых разбойников, преградивших нам путь. Мы убили троих, а двоих взяли в плен, как вы знаете. Далее удача сопутствовала нам в том, что мы приехали вовремя, чтобы увидеть, как вешают Фра Диаволо.

— Вы хороший товарищ, сударь, и я это уже знаю; не нужно ли вам чего-нибудь от меня?

— Боже мой, сударь, я начинаю понимать точку зрения господина Фуше; укажите мне какую-либо дорогу, и я пойду по ней.

— Вы не можете похвастаться ни искусством дипломатии, ни склонностью к интригам, не так ли, — спросил Саличети.

— Разумеется, — ответил Рене. — Я — солдат и матрос; отправьте меня туда, где я могу найти достойную смерть, на море или на суше, мне это безразлично.

— К чему искать смерти?

— Потому что я честолюбив и хочу добиться высокого положения. Только оно способно вернуть мне спокойствие и счастье, которое я потерял.

— У нас нет флота, сударь; у нас всего два корабля, которые не развалятся раньше, чем через два года, а до этого еще долго. Мы не ведем больших войн, правда, мы окружили Гаету, но она падет дней через пять или шесть. Но я слышал, что вы — превосходный охотник на тигров и пантер, а у нас в зарослях их водится больше, чем в джунглях Бирмы. Вот только зовут наших тигров Торрибио, Парафанте, Бенинказа, Иль Бизарро[138]. Не хотели бы вы поохотиться на этих? И за каждого из них, которого вы убьете или схватите живьем, вас ждет новый чин.

— Неплохо, — ответил Рене, — я бы предпочел большую войну, и мне больше нравится быть солдатом, а не охотником; но, вероятно, у господина Фуше были свои мысли относительно меня, если уж он направил меня к вам.

— Думаю, я неплохо его знаю, сударь; он столь деятельно вами интересуется и направил вас ко мне, полагая, что я разделю его интерес к вам. Я поговорю о вас с королем, и думаю, мы должны увидеться вновь.

— Когда?

— Завтра.

Рене встал и поклонился.

— Позвольте мне, сударь, — сказал он, — сообщить господину Фуше о любезном приеме, который вы мне оказали?

— Пишите в Париж как можно меньше; не сообщайте в ваших письмах ни о тех, кто вас хвалит, ни о тех, кто недоволен вами; в один прекрасный день советы ваших друзей перестанут приносить вам пользу…

— Этого вполне достаточно, сударь; но как могло случиться, что такой великий человек, как Наполеон…

— Тсс! — произнес Саличети. — Наполеон — мой соотечественник, и я не могу позволить, чтобы в моем присутствии его с кем-то сравнивали, пусть даже с солнцем: и на солнце есть пятна, сударь.

Граф Лев поклонился, попрощался с министром и вышел.

У ворот гостиницы «Виктория» он повстречал Мане.

Лицо молодого человека сияло.

— По поводу того, о чем я говорил вам, — начал он. — Я разговаривал о вас с королем, и он сказал мне, что не прочь принять вас.

— Мой дорогой друг, — ответил граф Лев Мане, — с тех пор, как я болтаюсь у министров и сейчас три четверти часа болтал с Саличети, я стал человеком этикета. Господин Саличети мне милостиво сказал, что переговорит с королем обо мне, значит так тому и быть; боюсь, я должен дожидаться приглашения к королю из других уст.

— Вы определенно правы, — сказал Мане. — Но в тот час, когда у вас будет аудиенция, я постараюсь быть там. Теперь, как вы собираетесь провести остаток дня? Не хотите ли отобедать в Помпеях?

— С удовольствием, — ответил Лев и позвонил. — Мальчик, — сказал он, — хороший экипаж и две добрые лошади для нас до вечера!

Мэтр Мартин Цир распорядился приготовить для них лучший экипаж: двое молодых людей, которых через час после их прибытия вызвали одного к королю, а другого к министру, были, на его взгляд, людьми достойными.

Двое молодых людей сели в экипаж.

День выдался великолепный: несмотря на то, что шла вторая половина января, уже чувствовалось приближение со стороны Сицилии тех мягких морских потоков, благодаря которым розы в Пестуме цвели дважды в году и которые, еще трепеща сладострастием, замирали над водами Неаполитанского залива.

Весна еще не наступила, но зима уже прошла. Грязное, но праздничное побережье три раза меняло имя: от Пилиеро до порта Кармине и затем к Моли с его импровизатором, певшим на берегу стихи из Тассо, и обратно — к капуцину, воспевавшему чудеса Иисуса. Свиньи, которые встречались на каждом шагу и порой были единственными метельщиками на улицах Неаполя; залив со сверкающими волнами, обрамленный мысом Кампанелла с одной стороны и мысом Мизена — с другой; лазурный остров Капри, очертаниями напоминающий плывший по волнам гроб; девушки, бегавшие наперегонки, с охапками цветов, которые только показались из-под снега, — все дышало этим свежим и веселым воздухом, вдохнув который Метастаз[139] когда-то сказал:


  187