70 
Утешения подействовали, и душераздирающие рыдания стихли.
Роджер и Элслоу расступились, давая дорогу барону, и Джеффри поспешил с Томасом на руках к Элизабет, но в эту минуту она появилась сама, и выражение ее лица расстроило мужа не меньше, чем все произошедшее с мальчиком. Увидев, что они направляются к ней, девушка замерла, но в глазах ее по-прежнему стоял страшный испуг.
По тому, как она смотрела на брата, Джеффри догадался: она подумала, что Томас ранен.
– Он вспомнил, – только и сказал барон.
Элизабет моментально все поняла. Ее глаза наполнились слезами, и она потянулась дрожащей рукой, чтобы погладить головку брата. Джеффри перехватил ее ладонь, прижал жену к себе, обнял за плечи, и они втроем направились к замку.
Страх, что Томас поранился, быстро улетучился, и Элизабет в объятиях мужа вдруг успокоилась. На короткое время их объединил единый порыв – утешить нуждавшегося в их поддержке ребенка.
* * *
– Томас, не свешивайся с подоконника, – рассердилась Элизабет. – Вывалишься со второго этажа и оставишь на камнях все мозги.
Мальчик не обращал ни малейшего внимания на окрики сестры и, высунувшись из окна спальни, продолжал плевать в ничего не подозревавшие жертвы, сопровождая забаву восторженным хихиканьем.
Вдруг дверь отворилась, и Джеффри вошел в комнату как раз в тот момент, когда жена решила испытать последнюю угрозу:
– Сейчас же слезай! Иначе все расскажу твоему господину! А то еще попрошу, и он задаст тебе хорошую порку!
Предостережение подействовало. Мальчишка кубарем скатился на пол, опрокинув по дороге табурет, которым пользовался в качестве лестницы, когда забирался на подоконник.
– А он тебя не послушает! – снова хихикнул мальчуган.
Томасу нравилось выводить сестру из себя, особенно когда его, как сейчас, запирали в четырех стенах и становилось скучно.
– Послушает. – От звука спокойного голоса мальчуган чуть не сел на пол, повернул вспыхнувшее от смущения лицо и посмотрел на барона широко раскрывшимися голубыми глазами. А Джеффри, специально сохраняя безразличное выражение, обратился к жене:
– Так пороть его или нет?
По теплым золотистым блесткам, искрящимся в его глазах, Элизабет догадалась, что муж шутит. Она чуть не расхохоталась, но вовремя сдержалась, поймав на себе взгляд брата.
– Надо обдумать, милорд. – Элизабет наморщила лоб. – Со вчерашнего дня от этого несносного мальчишки одно беспокойство. Напихал Джеральду меду в шлем…
– Я думал, что будет смешно, – явно расстроенно перебил ее брат.
Томасу не нравилось, когда о его провинностях сообщали барону.
– А вот Джеральду это ни чуточки смешным не показалось. – Элизабет сохраняла суровый тон. – Сегодня попытался покататься верхом на моих собаках, и за это Роджер запер его в комнате. Теперь не слушается и плюет из окна в твоих воинов. Разве это достойное поведение, милорд?
Джеффри покачал головой, заметив, что мальчик склонился перед ним в поклоне. Прошло всего пять коротких дней с тех пор, как он вновь обрел память, но за это время с ним произошла разительная перемена. Он стал совершенно необузданным и лишился всякого страха. И дважды на дню кому-нибудь приходилось спасать его от неминуемой смерти.
– Ну, что скажешь в свое оправдание? – строго спросил барон.
Его душил смех, но он всеми силами сдерживался – мальчик должен знать, что не имеет права выходить за определенные рамки, иначе не видать ему рыцарства.
Джеффри не без основания полагал: стоило ему только улыбнуться, и жена набросится на него с кулаками.
Томас встал на колени и положил руку на сердце, но исподтишка подглядывал, какое впечатление произвел его высокопарный жест на сурового воина.
Громадный человек по-прежнему хмурился. И тогда мальчик крепко зажмурил глаза и сказал:
– Простите меня, пожалуйста, я больше не буду.
– Никакой дисциплины! Просто не представляю, сможешь ли ты когда-нибудь стать рыцарем, – объявил барон. – Вставай и следуй за мной. Дам тебе работу, чтобы было неповадно больше безобразничать.
– Милорд, можно тебя на пару слов. – Мягкий голос Элизабет пролился, словно бальзам, на сердце.
– Ступай вниз и жди меня у лестницы, – приказал ребенку барон.
Как только за Томасом закрылась дверь, Джеффри принялся неудержимо хохотать.
– Нисколько не смешно, – раздраженно возразила жена. – Отец распустил его, и он ведет себя, как звереныш. Никакого воспитания!
70 
