Особенно,... 
36 
Для первого обстоятельного разговора меня принял в своем кабинете начальник клуба Дзержинского. Невысокого роста старичок-бодрячок. Благородная седина постаревшего разведчика. Правда, разведчиком он никогда не был. Более всего меня поразило, что он служил начальником клуба с 39-го года. Со времен НКВД. Пережил несколько режимов. Звали его Борис Сергеевич. Он даже рассказал мне о том, как Берия лично принимал его на работу: «У армии есть своя замечательная художественная самодеятельность, а у нас нет. Борис Сергеевич, ваша задача — организовать в нашем клубе коллективы не хуже, чем в армии!»
И Борис Сергеевич организовал. В его самодеятельных коллективах при клубе начинали работу ставшие впоследствии известными артистами молодые таланты: музыкальный коллектив, например, возглавлял Юрий Силантьев, в театральном коллективе начинал работать совсем еще юным актером ставший впоследствии самым популярным режиссером Театра на Таганке Юрий Любимов, а один из первых сценариев для этого театрального коллектива написал привезенный из мест не столь отдаленных известный советский драматург Эрдман.
Его специально написанный для самодеятельности НКВД сценарий назывался «С письмом по родной стране». В каком-то городе девушка каждый день приходила на перрон, мимо которого проезжали на фронт поезда с красноармейцами. Однажды из окошка поезда вылетело письмо, она его поймала, прочитала, и это письмо так ее тронуло, что она пустилась в путешествие на розыски автора письма. Девушка проезжает разные города, встречает разных людей, естественно, все эти люди — герои труда и войны, коммунисты, политработники, красноармейцы, пролетарии и трудовые крестьяне. Подчеркиваю, именно трудовые крестьяне, поскольку в то время считалось, что есть и нетрудовые — кулаки!
Потом Борис Сергеевич показал мне клуб. Клуб был построен тоже при Берии. В этом клубе Берия выделил себе комнаты. В эти комнаты ему иногда поставляли женщин для утоления его любвеобильности. Поскольку Берия любил, чтобы во время его свиданий вокруг была тишина, как мне признался Борис Сергеевич, все сотрудники клуба в таких случаях ходили по коридорам в валенках, чтобы не топать по отлакированным и мраморным полам.
Много интересного рассказал мне Борис Сергеевич. Уже ради его рассказов можно было согласиться пару лет у него поработать. Он даже привел меня однажды в музей КГБ. В этот музей разрешалось заходить только по определенному допуску. Но Борису Сергеевичу доверяли. Просто так врага советской власти он не приведет. В этом музее я видел донесения разведчиков, написанные перед началом Второй мировой войны. Эти материалы тогда рассекретили, но только для сотрудников. Там были донесения Рихарда Зорге и других разведчиков, имен которых мы до сих пор толком не знаем. Все они в один голос убеждали Сталина в том, что Гитлер летом начнет войну. Некоторые даже называли точные даты ее начала.
Еще мне в этом музее запомнился дневник солдата-пограничника, который делал записи в вахтенном журнале ночью 22 июня. Сначала его почерк был аккуратным. Он писал, что начались странные выстрелы, слышится шум, как будто на границе движется колонна танков. Полетели самолеты. И постепенно в этом дневнике его почерк из аккуратного превращается в нервный, а потом почти в неразборчивый. По почерку чувствуется волнение солдата. Он вдруг понял, что началась война! А как об этом записать, не знает. И сойти со своего поста не может. А война движется прямо на него!
В этом музее меня так много впечатлило, что мы с моим другом Александром Четверкиным решили поставить спектакль по судьбам советских разведчиков во время войны. Мы сделали такой спектакль. К сожалению, смотреть его тоже было дозволено только тем, кто давал подписку о неразглашении государственной тайны. То есть сотрудникам Лубянки.
Актеры невидимого фронта
Наш театр я назвал Театром драмы и комедии на Лубянке. Однажды даже пошутил в присутствии двух представителей парткома КГБ, перефразировав Станиславского: «Театр, который не начинается, а кончается вешалкой». Партийцы не стали улыбаться. Посмотрели на меня подавляющим подобные шутки взглядом.
Какие интересные ребята «служили» в нашем театре! Например, один молодой человек, часто приходя на репетиции, просил меня разрешить читать стихи, сидя на стуле. Оправдывался тем, что очень устал, поскольку много часов подряд за кем-то ходил. То есть работал, как мы в то время говорили, «топтуном». А еще одна девушка часто пропускала репетиции. Когда я ее спросил почему, она ответила: «Как всегда, в Афганистан слетать надо было». Девушка была десантницей. Совершила множество прыжков с парашютом. Не знаю, то ли информацию с ней закидывали секретную, то ли продукты…
36 
