109 
— Вот, возьми свечи, пожалуйста. — Лили, вцепившись в серебряный канделябр, переступила порог спальни. Найт повернулся, потянул на себя тяжелую дубовую дверь и прислонился к ней спиной:
— Пожалуйста, постой спокойно еще мгновение. Я хочу хорошенько рассмотреть тебя. — Лили повиновалась, чувствуя себя неловкой дурочкой. Канделябр задрожал во внезапно ослабевших пальцах, и Найт отобрал его, поставив на камин. — Здесь довольно тепло, — заметил он, наклонившись, чтобы подбросить еще одно полено в огонь. — Я велел Тромбину натопить получше.
— Тут нет ширмы, Найт, а я… Найт властно протянул руку:
— Я буду твоей горничной. Лили, но не сейчас. Еще рано.
Он направился к ней очень медленно, не сводя глаз с ее лица.
— Ты так прекрасна, — прошептал он, и Лили опустила ресницы, чувствуя, как его пальцы легкими касаниями дотрагиваются до щеки, лба, ушей.
— А вы, милорд? Неужели ни одна женщина не говорила, как вы красивы?
— Не больше дюжины. Я никогда им не верил.
— А мне поверишь?
Найт долго вглядывался в жену:
— Посмотрим. Утром. А теперь, моя дорогая невеста, я хочу целовать тебя, пока не зазвенит в ушах.
Лили, побагровев от смущения, сжалась, но Найт осторожно приподнял ее подбородок:
— Лили, — выдохнул он.
Почувствовав на губах теплое дуновение, она положила руки на его плечи и прижалась к нему. Найт несколько долгих мгновений пожирал взглядом ее рот, потом поцеловал, сначала нежно, едва дотрагиваясь, быстрыми, почти невесомыми поцелуями, заставившими Лили улыбнуться и открыть глаза.
Найт кончиком пальца обвел ее рот:
— Разомкни губы. Лили молча повиновалась; поцелуи становились все крепче. Она ощущала на губах сладкий вкус шампанского, смешанный с более кисловатым привкусом лимонного пудинга, и его собственный, неповторимый вкус. Найт, великолепный мужчина, прекрасный человек — ее муж и наконец принадлежит ей. Лили впервые в жизни ощущала себя свободной, получив свободу быть собой, свободу показать Найту все, что чувствует к нему. Его язык коснулся ее языка, и Лили изумленно встрепенулась. Но только на мгновение. Потом она приняла его.
Теперь она была полностью в его власти. И Найт мог делать с ней все, что захочет. Но он постарался забыть о пульсирующей боли в чреслах и, сжав ладонями упругие ягодицы, поднял Лили, отнес поближе к камину и, придавив к стене, прижался к жене всем телом, ощущая, как в грудь упираются мягкие холмики, как они вздымаются, когда он прикасается напряженным, твердым как сталь, горящим древком в ее живот. Лили охнула от неожиданности. — Тебе нравится? Но слова не шли на ум, и единственным ответом стал страстный поцелуй. Прижавшись губами к губам мужа. Лили, сама того не сознавая, вонзила ногти в его плечи. Она ощущала спиной твердую стену, чувствовала, как крепко Найт прижимается к ней, и, напрягаясь, стремилась впечататься в него, как можно сильнее, не в силах совладать с собой. Потом она неожиданно вспомнила слова Найта о дубовой роще и о том, что он сделал с ней в тот день. Лили была непередаваемо возбуждена, смущена и теряла рассудок от предвкушения неведомого.
Но Найт неожиданно отстранился от нее, и глаза Лили мгновенно распахнулись:
— Найт, — отчаянным шепотом позвала она.
— Секунду, Лили.
Найт встал перед ней на колени, постепенно приподнимая подвенечное платье.
— Оно гораздо тоньше амазонки, и я боюсь его порвать, — пояснил он.
Лили почувствовала дуновение холодного воздуха на голых ногах. Найт снова стоял перед ней, прижимаясь губами к ее губам, а его рука легла на ее бедро. Лили снова охнула, лихорадочно обнимая его, стараясь прижаться как можно теснее. Рука Найта медленно двинулась вверх; он снова поцеловал Лили, тихо спросив:
— И это тебе нравится? Совсем близко, дорогая, я почти касаюсь тебя. О Боже, неужели ты не видишь, не понимаешь, что я испытываю сейчас, лаская тебя? — Его пальцы легко раздвинули тугие завитки, безошибочно отыскали средоточие ее желания. Лили вздрогнув, беспомощно всхлипнула. — На этот раз нам никто не помешает. Никто на свете.
Его поцелуй становился все более жгучим, язык гладил язык Лили, а пальцы ритмично ласкали влажную женскую плоть, сводя ее с ума, заставляя стонать и кричать, опьяняя почти до обморока, побуждая надавливать всем весом на безжалостно-умелые пальцы в попытке узнать больше, больше…
109 
