ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Мода на невинность

Изумительно, волнительно, волшебно! Нет слов, одни эмоции. >>>>>

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>




  50  

Через час они уже изучали место преступления. Разглядывая зверя, лежащего на тропинке, Адамберг наконец прочувствовал всю меру отчаяния нормандцев. Убитые горем Освальд и Робер стояли опустив голову. Да, это был олень, а не человек, но от этого совершенное зверство и растерзанная красота потрясали не меньше.

— Роскошный самец, — сказал Робер, сделав над собой усилие. — Ему было еще что дать миру.

— Он завел собственный гарем, — объяснил Освальд. — Пять самок. Шесть драк в прошлом году. Уверяю тебя, Беарнец, такой олень дрался как бог, и он продержал бы подле себя своих жен еще четыре-пять лет, пока бы его не свергли. Никто из местных никогда бы не выстрелил в Большого Рыжака. У него и потомство классное было, это сразу видно.

— У него три рыжие проплешины на правом боку и две на левом. Поэтому его и прозвали Рыжаком.

«Брат или, по крайней мере, сродник», — подумал Вейренк, скрестив руки. Робер опустился на колени возле огромного тела и погладил оленя. В этом лесу, под непрекращающимся дождем, в окружении небритых мужиков, Адамбергу трудно было представить, что где-то на большой земле в эту минуту едут машины и работают телевизоры. Доисторический мир Матиаса явился ему во всей своей красе. Был ли Большой Рыжак обычным оленем, человеком или божеством — поверженным, обобранным, ограбленным? Такого оленя наверняка нарисовали бы на стене пещеры, чтобы помнить его и почитать.

— Завтра похороним, — сказал Робер, тяжело поднимаясь с колен. — Тебя ждали, понимаешь. Хотели, чтобы ты своими глазами это увидел. Освальд, передай топор.

Освальд порылся в большом кожаном мешке и молча вынул оттуда топор. Робер потрогал пальцами лезвие, снова встал на колени около головы зверя, но замешкался и повернулся к Адамбергу.

— Трофеи твои, Беарнец, — сказал он, протягивая Адамбергу топор топорищем вперед. — Возьми себе его рога.

— Робер, — неуверенно перебил его Освальд.

— Я все обдумал, Освальд, он их заслужил. Он устал. Но все-таки приехал сюда из Парижа ради Большого Рыжака. Трофеи — его.

— Робер, — не уступал Освальд, — он не местный.

— Теперь он местный, — сказал Робер, вложив топор в руку Адамберга.

Комиссара с топором в руке подвели к голове оленя.

— Отруби их сам, — попросил он Робера, — я боюсь их повредить.

— Не могу. Кто их отрубит, тот и возьмет. Давай ты.

Под руководством Робера, прижимавшего голову зверя к земле, Адамберг нанес шесть ударов по краю черепа. Робер забрал у него топор, поднял рога и вручил их комиссару. Четыре килограмма каждый, прикинул Адамберг, взвесив их в руке.

— Не потеряй, — сказал Робер, — они жизнетворны.

— Короче, — уточнил Освальд, — не факт, что они помогут, но уж не навредят наверняка.

— И никогда их не разлучай, — закончил Робер. — Понял? Они друг без друга не могут.

Адамберг кивнул в темноте, сжав в руках чешуйчатые рога Большого Рыжака. Только бы не уронить. Вейренк бросил на него иронический взгляд.

— Не гнитесь, Господин, под тяжестью трофеев… — прошептал он.

— Я у вас разве что-то спросил, Вейренк?

— Вы получили их, немногое содеяв.

Но этим вечером вас ждет особый знак

Надежд, что высветить готовы каждый шаг.

— Хватит, Вейренк. Либо сами их тащите, либо заткнитесь.

— О нет, господин. Ни то, ни это.

XXIII

Эрманс, сестра Освальда, соблюдала две заповеди, которые призваны были оградить ее от опасностей окружающего мира, а именно: не бодрствовать после десяти часов вечера и не впускать в дом посетителей в обуви. Освальд и оба полицейских беззвучно поднялись по лестнице, держа в руках испачканные в земле ботинки.

— Тут всего одна спальня, — прошептал Освальд, — но зато большая. Ничего?

Адамберг кивнул, хотя перспектива провести ночь бок о бок с лейтенантом не вызвала у него восторга. Вейренк в свою очередь с облегчением констатировал, что в комнате стояли две высокие деревянные кровати на расстоянии двух метров друг от друга.

— Два ложа разделять должны такие дали,

Чтобы душа и плоть вдвоем не ночевали.

— Ванная комната рядом, — добавил Освальд. — Не забудьте, что ходить можно только босиком. Если не снимете обувь, она чего доброго этого не переживет.

— Даже если ничего об этом не узнает?

— Все становится явным, особенно тайное. Беарнец, я жду тебя внизу. Нам надо перетереть.

  50