48 
Непосредственно после этих событий началось энергичное заселение области русскими, преимущественно жителями городов, за время эвакуации лишившимися прежнего жилья. Они прибывали эшелонами, занимая пустующие дома и квартиры с мебелью, постепенно обустраиваясь и приноравливаясь к совершенно новому образу жизни, который — хотели они того или нет — диктовали им климат, архитектура и даже сами вещи, окружавшие их теперь. Немало предметов, некогда принадлежавших коренным жителям, стало семейными реликвиями в домах пришельцев, немало было испорчено, выброшено и попросту использовано не по назначению. Но Марк, как обычно, полагался на стойкость вещей, на их свойство переживать хрупкую телесную оболочку владельцев и оседать в самых неожиданных местах.
С этой целью он и предполагал наведаться на побережье.
Не простившись со слесарем и оставив ключ соседям, Марк на день смотался в Дракино, чтобы удостовериться, что там все обстоит благополучно, а спустя сутки уже уламывал администраторшу в калининградской гостинице, наотрез отказывавшуюся поселить его без командировочного удостоверения. Это было так же ново, как на каждом шагу видеть людей в военно-морской форме, то и дело берущих под козырек, а по вечерам в ресторане гостиницы обнаруживать, что штатских мужчин в нем просто нет, за исключением официантов и мэтра.
Первым делом он отыскал редакцию областной «Калининградской правды», поднялся на второй этаж в отдел объявлений и разбудил девушку, дремавшую в одиночестве в прокуренном, длинном, как вагон, служебном помещении.
— Могу я поместить объявление? — поздоровавшись, спросил Марк..
— Паспорт, — простуженно проговорила девушка, поднимая на него глаза балтийской салаки.
— Я по поводу объявления, — гнул свое Марк. — Я хочу давать в течение недели частное объявление следующего содержания: «Куплю картину, каминные часы, художественное изделие из бронзы». Это реально?
Девушка задумалась.
— Вообще-то у нас таких еще не было. Я должна спросить. Посидите.
Пока Марк ждал, настойчиво стал звонить телефон. На шестом звонке он снял трубку и поднес к уху.
— Хоть ты и молчишь, Зинка, — сказали на другом конце провода, — все равно сука. Так и запомни.
— Управление, — строго произнес Марк. — Дежурный слушает. Вам кто, собственно, нужен?
Трубку бросили.
Девушка вернулась, обнаружив посетителя за изучением вечернего номера органа обкома и горкома.
— Ну что, Зиночка, — спросил Марк, — посовещались? И каков приговор?
— Ответственный говорит — можно, — не удивившись осведомленности посетителя, отвечала девушка. — Главное, чтобы вещи были в единственном числе.
— Вот и замечательно. — Марк полез за паспортом и деньгами.
— Нет-нет! — замахала на него девушка. — Я вам выпишу счет, платить надо в сберкассу. С вас шестнадцать пятьдесят.
— В сберкассу так в сберкассу. Вот текст. Адрес указан до востребования.
Сунув под газету плитку московского шоколада «Вдохновение», Марк покинул редакцию.
Оказавшись на улице, застроенной стандартными хрущевками, он глубоко вздохнул и зашагал, держась в тени мелколистных лип. Как-то все это мало походило на оплот надменных пруссаков.
Назавтра он обнаружил свое объявление на четвертой полосе на вполне приличном месте — повыше двух извещений о безвременной кончине, но пониже информации о подвигах местного футбольного клуба. Дня три требовалось на то, чтобы на главпочтамт начали приходить письма. Это время следовало потратить на местный музей, обстоятельный обход комиссионных магазинов и барахолки, которая оказалась недалеко, так что можно было и пешком.
День был субботний, и народу собралось — не продохнуть. Барахолка в портовом городе в те времена представляла собой место наполовину легальное.
Шмотки появлялись из-под полы и тут же пропадали, вдоль шеренг торгующих лениво бродила милиция, вызывая перед собой как бы волну суетливого движения — прятали что подороже. В шеренгах были в большинстве мужчины, торговые морячки, чей товар — дамские платки с пошлым блеском, тюль, пестрые шарфики — сдавался оптом, мелкий покупатель их не интересовал. Немало было приезжих из Белоруссии и с Украины, эти выделялись в суетливой толпе деловитым и целеустремленным видом. В репродукторе орала музыка, но за возбужденным гулом толпы не разобрать было какая.
Все это совершенно не интересовало Марка. К тому же он давно отказался от попыток найти в таких местах что-либо стоящее. Но время все равно было некуда девать. Перекинув легкую куртку через плечо и рассеянно оглядываясь, он пробрался сквозь вещевые ряды в дальний конец, ближе к дощатому забору, где на земле, на брезентах, выложен был всевозможный хлам — от радиодеталей до болтов, гаек и водопроводных тройников. Здесь же торговали корзинами, старьем, сушеными грибами.
48 
